Кто перевел библию на немецкий. Тема: Мартин Лютер и его перевод Библии. Доктринальные проблемы перевода
Библия в переводе Мартина Лютера (Martin Luther) на немецкий язык - Unrevidierte Lutherbibel
(1545)
БИБЛИЯ
на немецком языке
в переводе Мартина Лютера
Мартин Лютер (1483-1546) - вождь немецкой Реформации, переводчик Библии на нем язык. Родился в семье саксонского рудокопа, который, несмотря на стеснённые обстоятельства, смог дать сыну высшее образование. Вначале Лютер готовился к карьере юриста, но в 1505 вступил в Августинский орден, известный своим строгим уставом. Параллельно он занялся изучением Библии и богословия и в 1512 стал проф. Виттенбергского университета.
Суровая средневековая религиозность, аскетические подвиги, умственные занятия не избавили Лютера от назревшего в нём глубокого кризиса. Он ощущал себя недостойным спасения. По его собственному признанию, он порой испытывал "такие страшные адские муки, что никакой язык не может их выразить". Только в Писании Лютер обрёл, наконец, свет надежды. Готовя лекцию по Посланию к римлянам, он внезапно осознал, что "праведность" Божья не есть обычная "справедливость", а спасающая милость, которая даруется по вере. "Вся Библия, - писал об этом перевороте Лютер, - предстала для меня в ином виде". Он обрел Христа "как зерцало отеческой любви Божией".
На этот внутренний источник его реформационной деятельности наложились смущения перед лицом упадка церковной жизни. Светский быт и злоупотребления иерархов, особенно в Риме, вызывали у Лютера страстный протест. Но с требованием обновления Церкви он открыто выступил лишь в 1517. Его тезисы против индульгенций ознаменовали начало восстания против старых порядков, хотя Лютер ещё не помышлял о расколе.
Ни диспуты, ни давление кардинала Каэтана, ни угрозы не остановили Лютера. Покровительство курфюста Фридриха Саксонского, недовольного поборами курии, спасло Лютера от преследований. ...
Отказавшись от церковного авторитета в толковании Библии, Лютер провозгласил высшим критерием личный религиозный опыт отдельного человека. Исходя из этого критерия, он ввёл понятия о различных степенях боговдохновенности. Так, он не считал Откровение апостольской книгой. "Пусть каждый, - писал он, - думает об Апокалипсисе, что хочет, что подсказывает ему его дух. Мой дух не может терпеть этой книги". Он "уважал и чтил" Послание Иакова, но отвергал его подлинность опять-таки на основании его несоответствия своему духу. Наряду с этим субъективным критерием Лютер признавал и историко-литературный метод. Отмечая, что автор Послания к евреям "говорит как ученик, который принял учение апостолов", Лютер делал вывод, что послание написано не апостолом Павлом (по его мнению, им был Аполлос). Черты "второго поколения" находил Лютер и в Послании Иуды. Тем не менее Лютер не хотел абсолютизировать научные методы. "Грамматика, - писал он, - не должна управлять делом, а сама должна ему служить".
Огромное значение имел сделанный Лютером перевод Священного Писания на немецкий язык. В Вартбурге он переводил Новый Завет, а затем, вместе со своими помощниками, в т.ч. Меланхтоном, 12 лет трудился над переводом Ветхого Завета. Полный текст вышел в 1534 в типографии Г. Люффта. В отличие от прежних немецких переводчиков Лютер отказался от Вульгаты и переводил с оригинальных языков - древнееврейского и греческого, опираясь на критические исследования Эразма Роттердамского.
Лютер был убеждён, что Писание должно быть доступно всем. "Простая дочь мельника, - писал он, - ежели она верует, может его правильно понимать и толковать". Но для этого нужно донести смысл Писания до народа. В "Послании о переводе" (1530) Лютер указывал на ценность живого народного языка. В качестве ориентира он принял один из саксонских диалектов, который с тех пор стал литературным общенемецким языком.
Коллективная работа была исключительно напряженной. "Над Иовом, - вспоминал Лютер, - работали мы все: магистр Филипп, Вурогаллус и я; и что же - за четыре дня сумели осилить едва три стиха... Читатель и не подозревает, какие пни и колоды лежали там, где он нынче шагает словно по струганым доскам, и как мы потели и трепетали, убирая эти пни и колоды с его пути". Лютер строго выверял соответствие перевода с народной речью, чем, в частности, объяснялось то, что порой он за несколько недель находил лишь одно слово.
Отказ от рабского следования оригиналу сделал перевод Лютер творческим и высокохудожественным. Он сразу же завоевал огромную аудиторию. Книгопечатание открыло Библии широкую дорогу. За 30 лет после первого издания вышло около 100 тыс. экземпляров - тираж для той эпохи непревзойдённый. Следует отметить, что Лютер переводил и неканонические книги, однако в дальнейшем протестантские издания чаще всего выходили без них.
© о. Мень Александр: «Библиологический словарь». Фонд им. Александра Меня, Москва, 2002 год
Das 1. Buch Mose (глав в книге: 50)
Das 2. Buch Mose (глав в книге: 40)
Das 3. Buch Mose (глав в книге: 27)
Das 4. Buch Mose (глав в книге: 36)
Das 5. Buch Mose (глав в книге: 34)
Das Buch Josua (глав в книге: 24)
Das Buch der Richter (глав в книге: 21)
Das Buch Ruth (глав в книге: 4)
Das 1. Buch des Samuel (глав в книге: 31)
Das 2. Buch des Samuel (глав в книге: 24)
Das 1. Buch der Könige (глав в книге: 22)
Das 2. Buch der Könige (глав в книге: 25)
Das 1. Buch der Chroniken (глав в книге: 29)
Das 2. Buch der Chroniken (глав в книге: 36)
Das Buch Esra (глав в книге: 10)
Das Buch Nehemia (глав в книге: 13)
Das Buch Esther (глав в книге: 10)
Das Buch Hiob (глав в книге: 42)
Die Psalmen (глав в книге: 150)
Die Sprüche Salomos (глав в книге: 31)
Der Prediger Salomo (глав в книге: 12)
Das Hohelied Salomos (глав в книге: 8)
Der Prophet Jesaja (глав в книге: 66)
Der Prophet Jeremia (глав в книге: 52)
Die Klagelieder Jeremias (глав в книге: 5)
Der Prophet Hesekiel (глав в книге: 48)
Der Prophet Daniel (глав в книге: 12)
Der Prophet Hosea (глав в книге: 14)
Der Prophet Joel (глав в книге: 3)
Der Prophet Amos (глав в книге: 9)
Der Prophet Obadja (глав в книге: 1)
Der Prophet Jona (глав в книге: 4)
Der Prophet Micha (глав в книге: 7)
Der Prophet Nahum (глав в книге: 3)
Der Prophet Habakuk (глав в книге: 3)
Der Prophet Zephanja (глав в книге: 3)
Der Prophet Haggai (глав в книге: 2)
Der Prophet Sacharja (глав в книге: 14)
Der Prophet Maleachi (глав в книге: 4)
Evangelium des Matthäus (глав в книге: 28)
Evangelium des Markus (глав в книге: 16)
Evangelium des Lukas (глав в книге: 24)
Evangelium des Johannes (глав в книге: 21)
Все, что я есть и могу дать, по Его милости и благодати…
М. Лютер «Послание о переводе»
Знаменитые девяносто пять тезисов, прибитые в 1517 году Лютером, тогда еще монахом-августинцем, к дверям собора в Виттенберге, посеяв раздор между богословами, подняли важнейший для того времени вопрос о посредничестве церкви в отношениях между человеком и Богом. Прямым следствием его трактовки Лютером явилась необходимость религиозного просвещения народа и доступность Священного писания как духовенству, так и мирянам. Нельзя, однако, утверждать, что идея создания немецкой Библии принадлежала одному только Лютеру. Библию переводили на немецкий и до него. Со времен создания Иоганном Ментелем в 1461 году в Страсбурге первой полной немецкой Библии до 1520 года было напечатано 14 верхненемецких и 4 нижненемецких перевода Библии. Наряду с этим существовало много переводов на немецкий язык отдельных библейских текстов и огромное количество преимущественно безымянных евангельских гармоний (Perikopenbücher), а также произведений дидактического характера . Однако именно благодаря Лютеру немецкий язык «пополнил ряд «священных» языков (древнееврейский, греческий, латынь), в форму которых облекалось Священное Писание» , потому что только после Лютера можно было говорить о начале формирования не только новой христианской конфессии, но и единого немецкого языка. Ко времени Лютера первая немецкая Библия Ментеля имела больше недостатков, чем достоинств. Современник Лютера Иоганн Матезиус писал, что в юности читал эту Библию, но нашел ее всего лишь онемеченной латынью Вульгаты, а также темной и мрачной .
Особенности средневекового перевода, которыми, очевидно, в той или иной степени обладали предшествовавшие лютеровской Библии другие переводы, стоит упомянуть особо. С развитием христианства текст стали воспринимать как святыню и, следовательно, изменилось (по сравнению с античностью) отношение к переводу. Слово воспринималось как образ вещи, слово было иконично, и задачей переводчика было найти этот образ, эту икону в языке перевода, единственно нерасторжимую связь между словом и вещью, и тогда все будет переводимо. Знак один, но у разных народов он видится под разным углом зрения. Поэтому логичным для средних веков был буквальный перевод или, как его называл медиевист Буланин, «пословный принцип перевода». Таким образом, сформировались следующие основные черты средневекового перевода :
- Иконичность восприятия слова объясняет стремление переводчика сохранить все возможное в оригинале и линейность перевода. Однако поскольку не всегда находилась «икона» в родном языке, возникали кальки, переводческая транскрипция (т.е. соположение фонем двух языков).
- Переводчики-буквалисты не были наивными слепцами. Они создавали особый тип текста, главным критерием оценки которого была полнота соответствия доктрине. Важно было присутствие неизреченного в тексте. Непостижимость текста соответствовала трансцендентальности мировосприятия. Понятный полностью текст не признали бы, не было национальной специфики оригинала.
- Парадоксальным образом наряду с иконичностью слова существовала возможность замены реалий оригинала местными реалиями (например, в поэтическом переложении Библии на древнесаксонский язык в девятом веке «Heliand» («Спаситель») пустыня, куда удалился Христос, была заменена лесом).
- Переведенный текст мог перерабатываться; это связано с принципиальной анонимностью переводчика.
- Доля переводимых текстов в Средние века составляла до 99 процентов (один процент - создавали сами представители данного народа), что предполагало общность текстовой культуры.
Сделать Библию понятной и доступной христианам означало для Лютера прежде всего сделать ее понятной немцам: язык для него был «ножнами, в которых находится лезвие духа» . Задача, которую он себе поставил, была не из легких - несмотря на развитие книгопечатания, немецкий народ, к которому обращался Лютер, был в основном неграмотен. Другое обстоятельство - обилие диалектов и условное деление страны на обширные языковые области - стало в свое время причиной появления нескольких вариантов перевода Библии и, как следствие, препятствием к становлению единого языка. Для Лютера была очевидна необходимость создания принципиально нового перевода Библии, позволявшего бы на простом, ясном и вдохновенном, а главное, едином, немецком языке донести до народа Истину, которая ранее если и была открыта, то только католическому духовенству - в Вульгате.
В деле перевода Библии Лютер действовал как реформатор, отказавшись взять за основу Вульгату. Прекрасное образование и собственная одаренность позволили ему дерзнуть переводить с древнееврейского и греческого. Взяв за основу орфографию и грамматику саксонской имперской канцелярии, Лютер начал с Нового Завета (незыблемость закона Ветхого Завета была в его понимании слишком тесно связана с непреложностью догматов католической церкви, поэтому обновление церкви следовало начинать с изучения Нового Завета). Во время своего вынужденного пребывания в Вартбурге, укрываясь от преследований, в середине декабря 1521 г. он начал переводить и всего через одиннадцать недель закончил свой труд. В мае 1522 г. он взял готовую рукопись в Виттенберг и проработал текст со своими сведущими в языках и богословии друзьями. В сентябре 1522 г. перевод был уже напечатан и вошел в историю как «Сентябрьский завет» (Septembertestament). Популярность Нового Завета в переводе Лютера была столь велика, что он сразу же принялся за перевод Ветхого Завета. Уже в 1523 -24 гг. были изданы первые переведенные части: Книга Иова, Псалтирь и Книга Притчей Соломоновых. Книги Пророков переводились с 1526 г. на протяжении нескольких лет. К 1534 г. Библия была переведена полностью и издана в Виттенберге. Перевод пользовался таким успехом, что еще за пять лет до завершения его Лютером печатники из других городов самостоятельно дополняли его Библию частями, переведенными другими. По меньшей мере пять таких комбинированных версий перевода уже продавались в Германии, прежде чем Лютер закончил переводить Книги Пророков. Защищая свое творение от искажений печатников (единственное, в чем Лютер, боровшийся чуть ли не за каждое слово, был готов уступить им, была орфография, так как в то время не существовало единой орфографической нормы), он начал ставить на обложку Библии свой знак - «розу Лютера» (Lutherrose).
Помимо печатников и издателей, побуждавших Лютера еще более внимательно относиться к языку и точности перевода, немаловажную роль сыграла конкуренция со стороны католиков. В то время как Лютер развивал собственную традицию перевода, католические «буквалисты» («Buchstabilisten») или продолжали «онемечивать» Вульгату, или, как это попытался сделать в 1534 г. Иоганн Дитенбергер, латинизировать уже лютеровский перевод, т.е. приблизить его оригинальную лексику и синтаксис к веками заучивавшемуся синтаксическому строю Вульгаты. Критику своего перевода со стороны католиков Лютер переживал более чем болезненно и излил всю свою ярость против досужих критиканов, а таких было немало, в «Послании о переводе» («Sendbrief von Dolmetschen») 1530 г.: «Я познал, какое это искусство и труд - перевод - на собственном опыте… Они же не пробовали этим заняться. Если кому-то не нравится мой перевод, он может не обращать на него внимания, и пусть дьявол отплатит тем, кому не нравится мой перевод и кто критикует его без моего ведома и разрешения. Если он [перевод] нуждается в критике, я сделаю это сам. Если же я этого не сделаю, пусть они оставят мой перевод в покое. Каждый из них может сделать перевод, который устроит его, - какое мне до этого дело? Писаки и паписты могут оскорблять меня, но верные христиане вместе со Христом, их Господом, благословляют меня» .
Попытки критиков потерпели неудачу, сторонников Лютера становилось все больше и больше, в том числе и потому, что, работая над синтаксисом и построением фразы, он в первую очередь стремился к тому, чтобы целые отрывки легко заучивались наизусть, что становилось возможным только если текст звучал вполне по-немецки. Одним из самых ярких примеров является изменение порядка слов в молитве Отче наш: Pater noster qui es in caelis в переводе Лютера стало Unser Vater im Himmel (Наш отец на небесах), что придало этому обращению простоту и даже некоторую простонародность. Во время Реформации во многом благодаря Лютеру даже крестьяне и ремесленники начали учиться грамоте. В этом заключалась суть переводческого метода Лютера - выразить смысл древнееврейского и греческого текста по-немецки, так как, по Лютеру, «слова существовали для смысла, а не смысл для слов» .
Перевод Ветхого Завета представлял собой значительную трудность. Приблизительно в конце XV века благодаря гуманистам была заново открыта важность знания древнееврейского для интерпретации текста Библии, и здесь Лютер пошел вслед за ними. Он ставил древнееврейский выше всех остальных языков: в 1524 г. в предисловии к Псалтири было написано: «Древнееврейский язык столь богат, что ни один другой не мог бы его должным образом заменить» . Книгу Иова, например, из-за особой возвышенности стиля, переводить было очень сложно, так как «язык ее столь могуч и великолепен, как никакой другой книги во всем Писании» . В своем «Послании о переводе» («Sendbrief vom Dolmetschen») 1530 г. Лютер свидетельствует, что, работая над Книгой Иова, он, его ближайший соратник Филипп Меланхтон и Матфей Аурогаллус могли четыре дня биться над тремя строчками . По степени сложности с Книгой Иова могла сравниться Псалтирь. Работа над Псалтирью требовала тем большего напряжения, что Лютер рекомендовал каждому использовать Псалтирь в качестве домашнего молитвенника и читать ее ежедневно.
Псалтирь, так же, как и Книга Иова, изобилует стилистическими фигурами, которые нельзя было переводить дословно из опасения потерять смысл ради сохранения образности. Перевод Псалтири длился несколько лет, в него постоянно вносились поправки; работа над 23-им псалмом (22-ым в русском синодальном переводе) показывает, как Лютер постепенно все ближе подходил к наглядной образности древнееврейского оригинала и в то же время заставлял текст по-немецки звучать все лучше. Так, в первом издании 1524 г. начальные стихи псалма дословно звучали как «Господь - пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться. Он посылает меня пастись там, где много травы, и ведет меня к воде, которая меня освежает» («Der HERR ist meyn hirt, myr wird nichts mangeln. Er lesst mich weyden da viel grass steht, und furet mich zum wasser das mich erkulet»). После еще двух поправок в последнем издании (1545) возник вариант, величавая простота которого придает тексту такую естественность, что эти стихи сохранились в современной немецкой Библии без изменений («Der HERR ist mein Hirte. Mir wird nichts mangeln. Er weidet mich auff einer grunen Awen Vnd furet mich zum frisschen Wasser» - «Der Herr ist mein Hirte, mir wird nichts mangeln. Er weidet mich auf einer grunen Aue, und fuhret mich zum frischen Wasser»). Интересно, что варианты немецкого и русского синодального перевода второго стиха этого псалма не вполне эквивалентны: по-русски он звучит как «Он покоит меня на злачных пажитях и водит к водам тихим», по-немецки же - «Он пасет меня на зеленых пажитях и водит к водам свежим ».
Любопытно сопоставить и некоторые стихи 50-го (51-го в немецкой Библии) псалма. Например, начало псалма: «Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои», - в современной лютеровской Библии звучит как: «Gott, sei mir gnädig nach deiner Güte und tilge meine Sünden nach deiner großen Barmherzigkeit», что дословно переводится как: «Боже, будь милостив ко мне по твоей доброте и изгладь мои грехи по твоему великому милосердию». Вполне вероятно, что императив «sei mir gnädig» употреблен здесь, чтобы избежать появления его синонима «erbarme dich meiner» («помилуй меня»), т.е. слова с тем же корнем, что и (die) Barmherzigkeit (милосердие), однако дальнейшие несоответствия (великой милости (доброте), беззакония (грехи), множеству щедрот (великому милосердию)), очевидно, следует объяснять, исходя из древнееврейского текста. Вероятно, по этой же причине имеет место несоответствие в начале следующего стиха: «Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня» - «Wasche mich rein von meiner Missetat, und reinige mich von meiner Sünde» («Омой меня от моего преступления (злодеяния) и очисти меня от моего греха»). Следующие стихи дают еще большую пищу для размышлений; так, седьмой стих: «Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя» («Siehe, ich bin als Sünder geboren,und meine Mutter hat mich in Sünden empfangen») переводится как: «Вот, я рожден как грешник, и мать моя зачала меня во грехах». Двенадцатый стих представляет собой особый интерес: «Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня» («Schaffe in mir, Gott, ein reines Herz, und gib mir einen neuen, beständigen Geist») - «Сотвори во мне, Боже, чистое сердце, и дай мне новый, устойчивый [стойкий, непоколебимый] дух» .
Стремление приблизиться к древнееврейскому оригиналу и в то же время недостаток в немецком языке эквивалентов, которые могли бы в полной мере отразить дифференцированную семантику древнееврейской лексики, побудили Лютера развивать своеобразную традицию словообразования в немецком (для обозначения абстракций ранее ею активно пользовались немецкие мистики ) - создавать сложные слова, большинство из которых без изменений вошли в современный вариант лютеровской Библии. Так, в Книге Притчей Соломоновых (4:24) сохранилось слово (das) Lastermaul («Tu von dir die Falschheit des Mundes und sei kein Lastermaul» - «Отвергни от себя лживость уст и лукавство языка удали от себя»); здесь опять-таки нельзя назвать эквивалентом русскому словосочетанию лукавство языка с точки зрения как структуры, так и значения: «sei kein Lastermaul» означает «не будь клеветником», хотя, если разложить (das) Lastermaul на компоненты и перевести их дословно, получится приблизительно то же «лукавство (порочность) языка (рта)».
Этим же способом словообразования Лютер пользовался и при переводе Нового Завета; так, например, именно благодаря Лютеру выражение «Wolf im Schafskleid» («волк в овечьей шкуре (одежде)»), Евангелие от Матфея, 7:15, стало достоянием немецкого языка. Этот пример иллюстрирует развитие тенденций словообразования до Лютера и в его собственном творчестве: еще в восточно-средненемецком переводе Бегейма (Beheim) 1343 г. имело место выражение schefinin cleidern , в варианте 1522 г. Лютер сохранил препозицию определения в родительном падеже! «…die zu euch komen s chaffskleydern» (дословно — «которые приходят к вам в одежде овец»), что позволило ему в варианте 1546 г. перейти к сложному слову: «Sehet euch für, für den falschen Propheten, die in Schafskleidern zu euch kommen, inwendig aber sind sie reißende Wölffe» («Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные») .
Одним из самых интересны х примеров подобного словообразования, принадлежащих перу Лютера, является пример с das Hohelied (Песнь Песней). В данном случае Лютер отказался от дословного перевода из Вульгаты («canticum canticorum»), который, в свою очередь, был дословным переводом древнееврейского «sir hassirim». Для передачи возвышенности, выраженной по древнееврейской традиции повтором исходного слова (как, например, «Хвалите Его, небеса небес…», Пс. 148:4) и, очевидно, по мнению Лютера, бывшей не совсем понятной простому народу, он воспользовался исконно немецкими корнями и создал слово, которое можно перевести как «высокая песнь» или «песнь высот(ы)» (от «hoch» - «высокий» и «(das) Lied» — «песня, песнь»). Тот факт, что это слово в современном немецком может использоваться как нарицательное в значении «гимн чему-либо», «лучшее произведение художника, творца», свидетельствует о целостности восприятия его смысла и по сей день.
В современном немецком широко распространены сложные слова на библейскую тематику, такие как (der) Sundenbock («козел отпущения» , (das) Kainszeichen («Каинова печать»), (die) Feuertaufe («боевое крещение»), (der) Adamsapfel («адамово яблоко»), (das) Feigeblatt («фиговый листок»), (der) Judaskuss («поцелуй Иуды»), (der) Eckstein («краеугольный камень»), которые переводятся на русский фразеологическими оборотами и являются эквивалентными последним по значению и сфере употребления. Интересно слово (der) Uriahsbrief (дословно - «послание Урии»), не имеющее эквивалентного фразеологического оборота в русском и употребляющееся для обозначения дурной вести, приносящей несчастье или даже смерть тому, кто ее передает.
Многие сложные слова подобного рода были образованы Лютером или вскоре после него, однако не всегда возможно установить их авторство; не исключено существование неологизмов, приписываемых ему, в устной народной традиции того времени (известно, что Лютер призывал своих помощников внимательно прислушиваться к народной речи в поисках понятных, простых и емких слов и выражений). Не все неологизмы Лютера дожили до современности - по языковым причинам, однако, образы и понятия, выраженные ими, как основные библейские символы, единые для всех народов, остались неизменны. Так, например, в современной немецкой Библии, Псалтирь 119(118):19, сложное слово (der) Erdengast (дословно - «земной странник») оказалось разложенным на исходные компоненты: «Ich bin ein Gast auf Erden;) verbirg deine Gebote nicht von mir» («Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих»). Образ живущего на земле человека как странника в юдоли слез был широко распространен в средневековых текстах, а затем в протестантских церковных песнопениях.
Создание неологизмов - только одна сторона вклада Лютера в обогащение лексики немецкой Библии . Благодаря ему многие старые слова получили новое значение если не в самой Библии, то через ее трактовку Лютером и его идей как богослова. Например, слово (der) Pfaffe, означавшее (католический) священник в миру, приобрело пренебрежительный оттенок (поп) в противовес слову (der) Pfarrer - пастор, (протестантский) священник. Столь частое у протестантов слово fromm означало до Лютера честный, правдивый, прилежный, а затем приобрело значение богобоязненный, благочестивый. К таким словам c переосмысленным значением предположительно можно отнести (der) Beruf (профессия), в средневерхненемецком означавшее «зов, призвание» и получившее привычное для современного немецкого значение «служба, звание, деятельность». По учению Лютера каждый призван к своей работе (деятельности) Богом, следовательно, она угодна Богу и должна восприниматься работающим как служение. В связи с этим получило новое значение само слово (die) Arbeit (работа), которое в средневековом немецком в целом означало «мука, нужда». То, что для средневекового католика было «мучением», становилось благословением для протестанта.
Известно, что подобного рода комментариями, которые должны были разъяснять суть его вероучения, Лютер сопровождал на полях свой перевод, что одновременно облегчило ему работу над катехизисом (1529), который был предназначен для образования детей, нового поколения протестантов, и поэтому нуждался в особой ясности и доступности изложения.
Комментариями он пользовался и при переводе библейских пословиц и поговорок, - именно эти комментарии в ряде случаев позволили установить авторство Лютера, точнее, доказать существование эквивалентных вариантов в народной традиции. Так, стих «Wo aber ein Aas ist, da sammeln sich die Adler» (Mф. 24:28) - «Ибо, где будет труп, там соберутся орлы» он пометил как уже существовавшую пословицу; в несколько измененном виде она сохранилась и по сей день: «Wo ein Aas ist, da sammeln sich die Geier» («Где падаль - там и стервятники»). Пословица «Wes das Herz voll ist, des geht der Mund über» (у Лютера « Wes das Herz vol ist, des gehet der Mund über») - «От избытка сердца говорят уста» (Мф и. 12:34) была зафиксирована еще в 15 веке, поэтому Лютер предпочел этот вариант возможности дословно перевести из Вульгаты, о чем подробно писал в «Послании о переводе» .
Естественно предположить, что именно с появлением лютеровского перевода многие библейские пословицы и поговорки, не нуждавшиеся в замене немецкими народными эквивалентами, получили не менее широкое распространение (зачастую претерпев незначительные структурные изменения). К ним относятся такие известные фразы, как: Hochmut kommt vor dem Fall - Гордость предшествует падению (Притчи 16:18), (Und) es geschieht nichts neues unter der Sonne - (И) нет ничего нового под солнцем (Екклезиаст 1:9), Suchet, so werdet ihr finden - Ищите и обрящете (Мат. 7:7), Der Prophet gilt nichts in seinem Land - Нет пророка в своем отечестве (Мат. 13:57) и др.
Особого внимания заслуживают фразеологизмы немецкой Библии или фразеологизмы, созданные по библейским мотивам и не имеющие эквивалентов в русской традиции. К ним относится, например, выражение «Benjamin der Familie» (переводится как «баловень, любимец семьи»), в то время как в английском есть выражение «Benjamin’s mess» («изрядная доля»); семантика этих выражений объясняется значением древнееврейского имени Binjamin - букв. сын десницы, т.е.любимый сын.
Выражение langer Laban (досл. длинный Лаван), не имея эквивалентов ни в русском, ни в английском, может быть, однако, отнесено к специфическим немецким фразеологизмам с библейской тематикой лишь с некоторой натяжкой в виду его спорной этимологии. Во-первых, в Библии (Быт. 29) нет никаких свидетельств о росте Лавана, во-вторых, вполне вероятно, что это выражение, употребляемое прежде всего на севере Германии в значении неповоротливый, неуклюжий, медлительный человек, содержит реликт кельтского llabi или lleban, которому соответствуют в английском глагол to lob (тяжело, неуклюже идти, бежать) и существительное lubber (большой неуклюжий человек, увалень).
К специфическим немецким фразеологическим единицам с библейской тематикой относятся и выражения, основанные на игре слов, например, nach Beth lehem gehen (идти в Вифлеем) = zu Bett gehen = идти в постель, ложиться спать, т.е. созвучие Beth- и Bett ведет к переосмыслению значения первого выражения, которое может употребляться в совершенно прозаическом контексте.
Как видно из приведенного выше примера, переосмысляться может сама ситуация употребления выражения. Например, в притче о богаче и Лазаре (Лука 16:29) Авраам говорит: «Sie haben Mose und die Propheten; die sollen sie hören» («У них есть Моисей и пророки; пусть слушают их»). Выражение же Mose(s) und Propheten haben (иметь Моисеяи пророков) употребляется теперь как Geld haben (иметь деньги); переосмысление основывается, по-видимому, на созвучии Mose(s) (Моисей) и Moos (деньги) из синонимичной конструкции Moos haben, т.к. немецкое слово Moos предположительно восходит к древнееврейскому maoth (ср.идиш maos), что означает Pfennige, Kleingeld (пфенниги, мелочь).
Фразу «O Herr, er will mich fressen!» (досл. «Господи, он хочет пожрать меня!»), Товит 6:3 немецкой Библии , теперь употребляется шутливо, если кто-либо зевает с широко раскрытым ртом, или же просто говорится «Tobias sechs, Vers drei»(«Товита шесть, стих третий»).
Многочисленная толпа гостей может быть встречена словами «Dass mein Haus voll werde!» («… чтобы наполнился дом мой» или « Чтобы мой дом был полон!»), Лука 14:23.
Как видно, приведенные примеры не лишены интереса и, в силу своей уникальности, свидетельствуют об особом отношении немцев к Библии - здесь чувствуется протестантская простота и отличное знание текста, чему, безусловно, способствовало добросовестное изучение Библии, к которому призывал Лютер и которое стало возможно именно благодаря ему.
На становление общенациональной нормы немецкого языка, развитие книгопечатания и, как следствие, распространение образования в Германии Библия Лютера оказала ни с чем не сопоставимое влияние. В короткий период с сентября 1522 г. и до смерти Лютера в феврале 1546 г. было выпущено более 400 изданий Библии. Из них 101 только в Виттенберге. Книгопечатники Аугсбурга напечатали 61 издание, Страсбурга - 46, Нюрнберга - 39, Эрфурта - 32, Базеля - 27, Лейпцига - 25 огромными по тем временам тиражами еще при жизни Лютера. На лютеровской Библии 1984 года издания (она так и называется - die Lutherbibel), переработанной и изданной Евангелической церковью в Германии, добросовестно снабженной всевозможными глоссами, пояснениями, цветными картами и даже предположительной хронологией написания каждой отдельной книги, красуется роза Лютера.
Т.В.Ярцева, М.П.Клочковский
Журнал «Начало» №6, 1998 г.
В Новом Завете также встречаются интересные несоответствия, например, в Евангелии от Луки 1:28-29: “Ангел, вошед к ней, сказал: радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами» (“Und der Engel kam zu ihr hinein und sprach: Sei gegrut, du Begnadete! Der Herr ist mit dir!» - “И ангел вошелкней и сказал: Приветствую тебя, Благодатная! Господь с тобою!»;“Она же, увидевши его, смутилась от слов его и размышляла, что это было за приветствие» (“Sie aber erschrak uber die Rede und dachte: welch ein Gru ist das?») - “Она же испугалась [этой]речи и подумала: Что это за приветствие?»
Бах, Арнольд. Там же. С. 126
Имеются примеры еще более раннего употребления этого выражения, в т.ч. в назидательном стихотворении “Renner” (1296-1309) Гуго фон Тримберга и в “Блудном сыне” Буркхарда Вальдиса: “Wan der wulf wil roven gan/ so tuet he shaps kleder an” (“Когда волк собирается на охоту, он надевает одежду овец”), см. Bottcher, Kurt, Berger K.H., Krolop, Zimmermann. Geflugelte Worte: Zitate, Sentenzen u. Begriffe, in ihrem geschichtlichen Zusammenhang. Bibliographisches Institut Leipzig 1981.
Эта фраза, за исключением незначительных орфографических поправок, без изменений сохранилась в современной немецкой Библии и вполне эквивалентна русскому переводу.
Или das Hohe Lied
Словарь Лютера был наименее понятен для его читателей в западной и южной Германии, поэтому первые издания лютеровской Библии в Страсбурге, Аугсбурге и Базеле сопровождались словарями, переводившими Лютера на верхненемецкий (южнонемецкий) язык. Особым успехом пользовался словарь при Библии, изданный Адамом Петри в Базеле (1523 г.). Подобного рода словари позволяют проследить начало процесса лексической унификации языка. Так, например, в противоположность южнонемецким диалектальным словам bidmen, gesprackelt/gescheckt, (der) Buhel, (die) Leftze в современный немецкий прочно вошли соответственно лютеровские beben (дрожать), bunt (пестрый), (der) Hugel (холм), (die) Lippe (губа). См. Жирмунский В.М. История немецкого языка. М. 1965 С.82
Arndt, Erwin. Brandt, Gisela. Ebenda. S 210
Arndt, Erwin. Brandt, Gisela. Ebenda. S 216
В немецкой (по крайней мере, протестантской) Библии Книга Товита считается апокрифом; не все ее стихи совпадают с русским переводом. Приведенная в примере фраза отсутствует в русском тексте.
Мартин Лютер Они доктора? Я тоже. Они ученые? Я тоже. Они пишут книги? Я тоже. И без скромности скажу: я умею толковать псалмы и пророков. Они же этого не умеют. Я умею переводить. Они — нет «Послание о переводе», 1530 год
Богослов, проповедник, ученый монах-августинец, сложивший с себя обеты, композитор и публицист. Человек, ставший инициатором общеевропейской Реформации и одновременно оказавший основополагающее влияние на секулярную немецкую культуру Нового и Новейшего времени.
Веками церковь запрещала мирянам читать Библию самостоятельно и переводить ее на общеупотребительный язык, но вот пришел Лютер и программным образом наконец-то сделал Писание доступным для масс. Так мы обычно себе представляем одно из главных достижений Реформации — хотя удобная простая формулировка, как это часто бывает, вытесняет за скобки довольно много частностей. Что до 1517 года никто и никогда не переводил Библию с латыни на простонародные языки — это, конечно, неправда; прецеденты бывали, и давно, и по всей Европе. На уровне не административно-полицейском, а богословском в их появлении ничего предосудительного не было: в конце концов, и блаженный Иероним, переводивший Писание на общеизвестную в IV веке латынь, делал это ради того, чтобы сделать священные тексты максимально доступными. Но и социальной значимости не было тоже, что именно по немецкой ситуации особенно заметно. Первые попытки перевести Библию на германские наречия относятся чуть ли не ко временам Карла Великого — что там, даже в период между изобретением книгопечатания и выступлением Лютера вышло как минимум 14 печатных немецких переводов.
Однако, во-первых, это были переводы с латыни, с все той же Иеронимовой "Вульгаты", что вряд ли удовлетворяло человека образованного: по-латыни и так могли читать сравнительно многие, а вот сравнить перевод Иеронима с древнееврейскими и греческими первоисточниками — это уже сложнее. И с тех пор, как Лоренцо Валла чисто филологическими методами разоблачил великую фальшивку "Константинова дара", которым средневековое папство оправдывало самые заветные свои притязания (немецкий перевод трактата Валлы, кстати, Ульрих фон Гуттен выпустил в том самом 1517 году), санкция многовекового церковного авторитета уже не могла предотвратить нервозных мыслей: а вдруг в оригинале есть какие-нибудь упущенные нюансы? а вдруг мы не так читаем слово Божие?
Во-вторых, единого нормативного "немецкого языка", понятного всем от Альп до Северного моря, в разрозненных имперских землях, тяготевших к разным культурным центрам и к разным языковым и культурным традициям, попросту не существовало. Лютер же, еще в 1520-м обратившийся с воззванием "К христианскому дворянству немецкой нации", хотел действовать именно что в общегерманских масштабах, рассчитывал, что переведенное слово Писания, взвешенное на весах и его собственного благочестия, и беспристрастной учености, будет внятно в любой точке Германии для всех — от князя до поденщика.
И вот, сидя в Вартбургском замке, где курфюрст Фридрих Мудрый укрыл его от имперской опалы, в декабре 1521 года Лютер сначала берется за перевод Нового Завета (по изданному совсем незадолго до этого Эразмом Роттердамским греческому тексту) — и оканчивает его в невероятные одиннадцать недель. В сентябре следующего года выходит его печатное издание с гравюрами мастерской Лукаса Кранаха. Ветхий Завет, ради которого Лютеру (хоть и изучившему древнееврейский по грамматике одного из первых великих европейских гебраистов Иоганна Рейхлина) приходится задействовать несколько ученых помощников, отнимает гораздо больше времени — с особенно сложными по поэтике книгами вроде Исайи и Иова команда изрядно мучается, выдавая иногда всего по несколько переведенных стихов в день. Наконец, в 1534-м виттенбергский печатник Ганс Люфт выпускает том, озаглавленный (с орфографией того времени) "Biblia, das ist die gantze Heilige Schrifft Deudsch" — "Библия, сиречь полное Священное Писание по-немецки". Который немедленно стали переиздавать в других городах, так что к моменту смерти Лютера совокупный тираж его Библии составлял, как думают, порядка 500 тыс. экземпляров — как бестселлер своего времени ее при таких цифрах попросту не с чем сравнивать.
Переводческая наука с ее сводом принятых правил еще не существовала; Лютеру фактически пришлось ее изобрести, раз уж нужно было примирить и филологическое почтение к языковой природе первоисточника, и неизмеримо важную смысловую ценность, и удобство восприятия. Но пришлось также сконструировать новый язык. За основу было взято делопроизводственное саксонское наречие на основе верхненемецкого диалекта, Meissner Kanzleisprache; однако если простоту некоторых новозаветных текстов передать было несложно, то ближневосточная цветистость иных ветхозаветных книг требовала выбора. Чему следовать, привычной логике латинского перевода? Или букве масоретского текста со всей подчас необычностью словоупотребления?
Отвечая в своем неподражаемом бранчливом стиле критиковавшим его перевод "папистским ослам", Лютер высказался исчерпывающе: "Не следует спрашивать у латыни, как нужно говорить по-немецки <...> но следует спрашивать об этом у матери семейства в доме, у детей на улице, у простого человека на рынке, глядеть на их уста, когда они говорят, и по этим образцам переводить — и тогда они это поймут и заметят, что с ними говорят по-немецки". Конечно, сам стиль у Лютера совсем не уличный, не базарный. Конечно, есть у него и искусственные буквализмы, как, например, во второй главе Бытия, где в Синодальном переводе Адам говорит о Еве: "она будет называться женою, ибо взята от мужа". Следуя за древнееврейским, где вместо "мужа" и "жены" — однокоренные "иш" и "иша", Лютер пишет: "Man wird sie Maennin heissen" — "она будет называться мужчиницей/человечицей". Конечно, он чуть правит жгуче важный, едва ли не самый жизненный для его учения стих Нового Завета (Рим. 3:28 — "ибо мы признаем, что человек оправдывается верою, независимо от дел закона"), вставляя слово allein ("только"), так что получается совсем уж безусловное оправдание одной верой. Но в основном его перевод — текст, выдающий руку не только педанта-переводчика и не только церковного реформатора со своей повесткой дня, но и большого литератора с невероятной языковой интуицией.
Именно поэтому Библия Лютера — не только веха церковной истории, но и веха лингвистическая и литературоведческая, сравнимая с творчеством канонизировавших тосканское наречие ренессансных поэтов Италии. За сто лет вот этот "Deudsch" Лютерова перевода превратился в язык общегерманской словесности, во внеисповедную образцовую классику, на которой воспитана вся та великая немецкая литература, которую мы знаем,— тут буквально как с Пушкиным и литературой русской.
Можно добавить к этому заложенную лично Лютером музыкальную традицию немецкого протестантизма, из которой можно вывести и Баха, и Брамса, и Берлинский филармонический оркестр,— и вот, казалось бы, закончен портрет культурного героя. Запальчивого, не всегда предсказуемо перескакивающего от радушия к омерзению, от мудрой одухотворенности к кликушеской истерике, но гениального. Что делать — как говорил о нем Гейне, "тот самый человек, который умел ругаться, как рыбная торговка, бывал по временам деликатен, как нежная девушка".
Но тот же Лютер в XIX столетии стал еще и символом германского единства, не только национального, но и государственного — чаемого и наконец обретенного в 1871 году. Разумеется, это на первый взгляд странно: даже объединенный рейх, при всей влиятельности протестантских земель во главе с Пруссией, все равно моноконфессиональным не был и быть не мог. Саму историческую ситуацию 1520-х годов, когда одни князья Лютера поддерживают, а другие нет, и ничего с этим не поделаешь, можно рассматривать как благородное самостоянье человека; однако общенародного порыва государственного строительства в ней нет и в помине, а есть только мечта об уютно-центробежном существовании всех этих курфюршеств и герцогств.
Но мыслители немецкого романтизма, фактически создавшие само новоевропейское понятие нации и национальности, поневоле приходили к тому, что нацию определяет язык — и тогда создатель общенародного языка и есть некоторым образом творец нации. Если до 1806 года хотя бы призрачным стержнем германского единства был император Священной Римской империи, то потом, за его отсутствием, нужно было отыскать фигуру вождя, которую можно было бы противопоставить Наполеону. Пробовали воспевать Арминия-Германа, легендарного предводителя германских племен, разбившего при Августе войска Квинтилия Вара в Тевтобургском лесу. И все же только Лютер с его истинно немецким изводом христианства оказался той персоной, которая примиряла всех: пока одни его именем удалялись в приватные дела благочестия, другие были уверены, что идея "всеобщего священства" должна привести ко вполне определенному политическому выводу — к созданию доброго национального государства, которое так хорошо справляется с физическими и нравственными нуждами граждан, что церковь в нем и не очень-то нужна.
Перевод Библии Лютером и Реформация оказались революционным моментом в победном шествии великой книги. До Лютера существовало восемнадцать Библий, напечатанных на немецком языке. Но они изобиловали столькими огрехами, что не получили широкого распространения. Чтение Библии затрудняло также то обстоятельство, что во времена Лютера не было еще единого немецкого языка, страна говорила на множестве разнообразных диалектов. Гений Мартина Лютера помог преодолеть все препятствия. После рейхстага в Вормсе Лютеру пришлось скрыться в Вартбурге. Вынужденную бездеятельность великий реформатор использовал для перевода Нового Завета и сделал его за неимоверно короткий срок — с декабря 1521 г. до марта 1522-го. А в сентябре 1522 года переведенный им Новый Завет был напечатан у Мельхиора Лоттата в Виттенберге. Его называют Сентябрьский Завет. 5000 экземпляров распродались мгновенно, и уже в декабре того же года вышло в свет второе, переработанное издание (Декабрьский Завет). С 1522 по 1533 гг. Лютер осуществил семнадцать изданий.
Больше времени потребовалось для перевода Ветхого Завета. Лютер сделал его вместе с Филиппом Меланхтоном за пять лет: (1529-1534). В «Послании о переводе» он рассказывает, с какими трудностями приходилось сталкиваться обоим мужам: «Довольно часто случалось, что мы в течение двух, трех, даже четырех недель разыскивали и расспрашивали об одном единственном слове, и иногда так и не находили ответа».
В сентябре 1534 года появилась, наконец, первая Виттенбергская Библия, изданная на немецком литературном языке и напечатанная у Ганса Люфта. Спрос на перевод Лютера был настолько велик, что до его смерти в 1546 году вышло тринадцать изданий, каждый раз заново просматриваемых и улучшаемых Лютером и его друзьями. Виттенбергский книгопечатник Ганс Люфт с 1534 по 1584 год напечатал примерно 100000 Библий — величайшее достижение для своего времени! Библия Лютера перепечатывалась в четырех местах за пределами Виттенберга.
В основу своего перевода Лютер положил «саксонский канцелярский язык», и это было хорошим выбором. Он стремился писать так, чтобы текст легко понимался простым народом. «Нужно расспрашивать мать в доме, детей на улице, простого человека на рынке, смотреть им в рот, как они говорят, и так же переводить. Тогда они понимают, что с ними говорят по-немецки», — объяснял Лютер в «Послании о переводе».
Способность глубоко проникаться содержанием Писания и хорошее чувство языка, свойственные Лютеру, сделали Библию народной книгой в Германии, что решающим образом способствовало возникновению в стране единого литературного языка. Насколько сильно повлияла Библия Лютера на жизнь людей, культуру, литературу и искусство показывает, среди прочих, тот факт, что 705 расхожих ныне крылатых слов имеют Библейское происхождение: 368 слов из Ветхого Завета и 337 из Нового Завета (по Бюхману). Кто сегодня каждый раз не вспоминает, что он цитирует Библию, когда говорит, что его пробрало «до составов и мозгов» (Евр. 4:12), что хочет «умыть руки в невинности» (Мф. 27:24) или «поражен слепотою» (Быт. 19:11 ; 4 Цар. 6:18), что «как бы чешуя отпала от глаз» (Деян. 9:18) или хотел бы «излить свое сердце» (1 Цар. 1:15 ; Пс. 61:9), или что он написал «письмо длиною в локоть» (Зах. 5:2)?!
Глубоко народный язык Лютера, ученость автора перевода обеспечили его произведению необычайный успех. Но не они одни. Мартин Лютер на самом себе ощутил силу Евангелия. Его вера и глубокое благочестие жили Словом Божьим. Не только разумом выстраивал Лютер фразы! Слово Божье передавал дальше тот, кто сам воодушевился им!
Новый Завет Лютера был сердечно принят и в Швейцарии, где вели Реформацию Цвингли и Кальвин. В этой стране тоже брались за перевод Библии. И прежде чем Лютер закончил перевод Ветхого Завета на немецкий, вышла в свет «Цюрихская Библия», которая и для наших дней представляет величайшую ценность. Последующие переводы, осуществленные представителями различных народов, опираются, в основном, на Библию Лютера.
В сентябре 1522 года появился «Новый Завет по-немецки» с гравюрами Лукаса Кранаха к Апокалипсису Иоанна. «Сентябрьская библия», как вскоре стали называть ее, разошлась настолько быстро, что уже в декабре выпустили новое, слегка исправленное издание. Однако полная «Лютеровская библия» появилась только в 1534 году. Ветхий Завет, написанный по-древнееврейски, а частично по-арамейски, представлял для перевода значительную трудность, в отличие от Нового Завета, и Лютеру удалось справиться с этой задачей только с целой группой переводчиков.
Старый противник реформатора Иероним Эмсер (Лютер прозвал его «козел Эмсер») сразу же после выхода библии с явным злорадством указал ему на ряд ошибок в переводе. Но Лютера это не волновало. Он, не возражая, исправил ошибки в новых изданиях, сознавая превосходство над всеми своими противниками, ибо именно он правильно передал по-немецки смысл библейского текста, который в оборотах греческого языка не столько открывался немцам, сколько скрывался от них.
Библия Лютера с иллюстрациями Л. Кранаха. (wikipedia.org)
«Сентябрьская библия» Лютера не была первой на немецком. До Лютера существовали уже четырнадцать переводов Священного Писания на национальный язык германских княжеств. Но ни один из них не достигал красоты и силы выражения перевода Лютера. Их распространению мешало то, что язык был слишком сильно связан с лингвистическими особенностями отдельных местностей, переводчики не могли прийти к внутренней свободе, которая позволила бы им не передавать значение слов буквально, а полностью концентрироваться на смысле сказанного.
Лютер искал в библии Христа. Из этого идейного и смыслового центра он толковал все Священное Писание. Такая изначальная предпосылка перевода привела к духовному суверенитету по отношению к интерпретируемому материалу, без которого даже самые основательные филологические познания не могут достичь требуемой цели. Воспринимать лютеровский перевод библии только как решение лингвистической задачи означает не понимать его. Это было не просто событием в области лингвистики, а проявлением исторического понимания, духовным деянием, включавшим в себя лингвистическую задачу, но подразумевавшим и нечто большее.
Лютер мог столь свободно дать немецкий перевод библии, потому что был уверен в своем понимании библейской вести и уже давно осознал, что эта весть может достичь слуха людей только в виде понятного слова, которое затем поможет породить веру и в сердце. Принципы sola fide (только верой), fides ex auditu (вера из слушания), verbo solo (только словом) освободили его внутренне для обращения с языком. Стоит отметить, что Лютер общался на саксонско-тюрингском диалекте — немецкий язык, сформировавшийся в этом регионе, легче понимали и за пределами его бытования.
Лютер не был «создателем языка», как это часто утверждают. Он лишь мастерски владел вербальным искусством и не подчинялся принудительным требованиям латинской грамматики. В последующие века лютеровская библия стала самой читаемой книгой на немецком языке, образцом и нормой для немецкого литературного языка, что отразилось на самобытности и своеобразии Германии как национального целого.
Портрет Лютера кисти Кранаха Старшего. (wikipedia.org)
Потребность в немецком варианте библии появилась в период общественного кризиса, созданного Реформацией. Предпосылкой для возникновения такой потребности стал тот факт, что фрагменты библейского текста оказались в центре внимания общества и стали предметом спора между классами, слоями, фракциями и группировками. А это, в свою очередь, предполагало обострение социальной борьбы, которая требовала принципиальных решений коренных проблем, а все другие средства узнать, как действовать дальше, оказались не действенны и завели в тупик.
Восстания и попытки поднять бунт на рубеже XV — XVI столетий не могли дать в это время решения потому, что они ограничивались всегда конкретными и точечными требованиями устранить несправедливость: это могли быть новые налоги, высокие цены на пиво, вино, повышение стоимости разных товаров и предполагаемые, хотя и не всегда доказуемые, обман и темные махинации в магистратах, повышенные феодальные поборы, злоупотребления церкви и многое другое, касающееся повседневных интересов простого человека.
Церковь с ее пространными земельными владениями противостояла множеству крестьян по принципу господства и эксплуатации, хотя сама по ряду различных причин претерпевала многочисленные трудности и все больше подвергалась критике, следовательно, уверенность в том, что церковь может дать авторитетные сведения о воле Бога, таяла на глазах. Параллельно росло стремление обывателей, независимо от церковной иерархии, достичь ясности в этом жизненно важном вопросе. Таким образом, знание библии превратилось в потребность для тех, кто искал выхода. И не только для тех, кто обладал латинской образованностью, но все более именно для слоев населения, которые не читали по-латыни.
Именно в те годы, когда общественное мышление протестующих масс обывателей начало искать основания для «божественного права», поднимаясь над чисто моральной и юридической критикой существующих отношений, Лютер начинает, причем в рамках своей профессии, заниматься вопросом божественной справедливости. Он показывает, что божественная этика не имеет ничего общего с земной юстицией, отказывается от понимания морали как критерия для определения и понимания божественной справедливости и открывает своим принципом sola fide путь к новому толкованию ситуации человека, вставшего перед лицом Бога.
В споре с учеными Лютер заставил своих противников принять библию как основу аргументации. Каждый, кто хотел участвовать в диспуте и ждал серьезного к себе отношения, должен был основываться в своем мнении на библии. Ссылки на решения соборов, папские декреты, на имена известных схоластов, даже на отцов церкви не принимались во внимание — известную ценность такая аргументация могла иметь лишь в том случае, если она совпадала с Библией. Все, что не шло от Евангелия, вызывало подозрение как человеческое измышление, которое не может претендовать на статус абсолютной истины.
Один из противников Лютера, Кохлей, злобно указывал, что «Новый Завет» в немецком переводе настолько размножен и распространен книгопечатниками, что многие портные и сапожники, даже женщины и другие простые люди, приобрели это новое лютеровское Евангелие. Едва они научились немного читать по-немецки, разбирая надпись на прянике, сразу же они бросались жадно читать Евангелие, видя в нем источник всякой истины.
Вормский эдикт 1521 года, объявивший Лютера еретиком и запретивший распространять его работы, усилил риск, связанный с распространением реформаторских сочинений, помог привлечь внимание к спорам ученых даже тех, кто до этого не обращал на них внимание. Но решающим было, что в реформационное движение вступили города, прежде всего, имперские.
При всем их различии между ними существовала общность, которая состояла в том, что церковь и клир не принадлежали к правовому союзу бюргеров, обладали привилегиями и особыми правами, юридически не были полностью интегрированы городом, короче говоря, представляли собой особое сословие. Именно это сословное качество Лютер поставил под вопрос учением о священстве всех верующих. Даже если остальные его воззрения не по всем пунктам встречали безоговорочное одобрение бюргеров, то этого пункта его учения было достаточно, чтобы привлечь благожелательное внимание горожан и снискать терпимость по отношению к лютеранским проповедям. Поэтому в городах можно наблюдать следующую регулярность в последовательности ступеней Реформации: появление сочинений Лютера, лютеранские проповеди, протестантское причащение, немецкий язык в литургии, спор о занятии должностей проповедника, пренебрежение к епископским велениям и запретам, совещания об использовании церковных и монастырских доходов для нужд общины, постановления о создании общих касс и о новых правилах богослужения, а в связи с этим экспроприация церковных и монастырских владений, в ходе которой возникали столкновения с аббатом или епископом, выливающиеся в настоящие народные волнения и бунты.
Мартин Лютер в семейном кругу. (wikipedia.org)
При этом новое религиозное учение Лютера не только выражало чувства рядового представителя зарождающегося среднего класса, но и углубило, усиливало эти чувства, которые анализировались уже сугубо рационально, выстраиваясь в логическую систему веры и повседневного быта. Лютер учил, что, полностью признав свое бессилие и низменность собственной человеческой природы, признав делом своей жизни искупление грехов — через полное самоуничижение в сочетании с непрерывным и богоугодным усилием (не аскетическим, а на благо всего общества), — человек может преодолеть сомнение и тревогу; что полной покорностью он может заслужить любовь Бога и, таким образом, обрести надежду на божественное спасение.
Как писал известный философ Эрих Фромм, «протестантизм явился ответом на духовные запросы испуганного, оторванного от своих корней, изолированного индивида, которому необходимо было сориентироваться в новом мире и найти в нем свое место».