Сын дарта вейдера. Сын дарта вейдера Вейдер сын

Ну, зато я что-то такое себе и представлял. Молодой человек слегка за двадцать, когда свобода уже есть, а с мозгами как-то еще не очень, ушел на войну чуть ли не сразу из-под венца. Они с женой-то наверняка и узнать друг друга нормально не успели, да отношения доверительные выстроить. Сколько там молодожены виделись за войну клонов? Раз в месяц? Два? Да некоторые с любовницами чаще встречались, чем Скайуокер с женой! А тут еще и дети. Кто такие, что с ними делать - непонятно. Вот и вышло то, что вышло.

И если на поле боя импровизировать у отца получалось прекрасно, то в общении постоянно выходила всякая фигня. Как ляпнет чего-нибудь, так все вокруг ссаться и плакать начинают. Нет, я понимаю, что ему говорить больно и в целом настроение ни к черту, но нагнетать-то зачем? Пусть навесит экран на грудь и выводит туда текстовые сообщения. Со мной он общался мысленно и большей частью по учебе. После чуть не ставшей последней экскурсии по дворцу Император заявил, что на флот меня не пустит. Пока. Пока десять не исполнится. По всем расчетам учителей к тому моменту я уже смогу если не отбиться от опасности, то хотя бы продержаться до подхода подкреплений. И Темная сторона мне в этом поможет.

Прикидывая, когда и с какой стороны прилетит подарок от Палпатина, ведущий на темную сторону, я как-то не предполагал, что тот решит вручить мне его лично. Но стоило войти в покои Императора и осмотреться, как меня пронзило пониманием - сейчас! Сила сразу откликнулась, готовясь неизвестно к чему, хотя опасности поблизости не было. И тут мой взгляд наткнулся на мелкую рыжую пигалицу, надменно меня рассматривающую. Первая мысль была простой и короткой "Бесит!". Вторая была более конструктивной, оказывается, я довольно приземист. Девочка примерно моего возраста оказалась сантиметров на пять выше, существенное психологическое преимущество, особенно если учесть, что этих сантиметров в нас обоих не так уж и много.

Это Мара Джейд. Она, скажем так, эксперимент.

В последнее время Вейдер немало думал о той теме, которой до этого успешно избегал. О себе. Это было неизбежно, когда в жизни имеется такой раздражитель, как сын. Более того, сын со стабилизированной личностью. Сначала ситх не понимал, что это значит, вернее не хотел понимать. В итоге оказалось, что именно эта строчка в спецификации биологического объекта номер 15-Бэш-471 доставит ему больше всего проблем, а не количество мидихлориан, влияние Палпатина или искусственное происхождение.

Аньяну не нужен был отец. Более того, ему вообще никто не был нужен. Абсолютно самодостаточное существо без единой привязанности милостиво позволяло учителям вести себя по дороге жизни исключительно ради увеличения эффективности обучения. Но если оставить его наедине с дроидами в той секретной лаборатории, что пока выполняет функции убежища, и не навещать пару лет, ничего не изменится. Нормальный разумный свихнется через некоторое время, Аньян же спокойно продолжит потрошить библиотеку и погружаться в Силу. Так же спокойно и безоговорочно он принимал главенство Палпатина, Фетта и Вейдера. Так же покорно, принял отцовство последнего.

Нет, вообще это было не плохо. Ребенок не требовал ничего от родителя, принимая его таким, какой есть. Это расслабляло. Вейдеру не требовалось что-то менять в жизни или работать над собой. Аньян охотно поддерживал уютное молчание, доброжелательно выслушивал редкие скупые откровения и ненавязчиво присутствовал в Силе, не закрываясь, но при этом зорко отслеживая вторжения на свою территорию. В его глазах невозможно упасть, потому что он не идеализировал ни одного из своих учителей. Но и положительного отклика добиться было гораздо сложнее.

Столь пассивное поведение озадачивало. Как это так, Скайуокер никуда не бежит и не кипит эмоциями? Вейдер даже тест на отцовство провел на всякий случай, удостоившись еходно-одобрительного взгляда голубых глаз. Но нет, действительно родной сын. Что ж, пришлось умерить свой темперамент и заняться наблюдением вместо активного продвижения по незнакомым территориям. Младший ситх даже на миг почувствовал себя не Вейдером, а самым настоящим Сидиусом, вечно изучающим противника, прежде чем свалить его одним слабеньким, но смертельным ударом. И это принесло свои плоды, пусть расшифровать их без помощи учителя вряд ли получится.

Аньян не оставлял следов своего пребывания. Никаких личных безделушек в комнате, только необходимое. У каждой вещи свое место и это можно было бы назвать аккуратностью и чистоплюйством, если бы в процессе не создавалось иллюзии, будто тут вообще никто не живет. До микронов одинаково сложенная одежда, каждый раз складки на застеленной постели такие же, как и в предыдущее утро, уровень воды в вазе для цветов застыл на одной отметке, будто кто-то постоянно доливает ровно столько жидкости, сколько испарилось. Кто-то бездушный и механический.

Еще интереснее было, если Аньян брал что-то условно чужое. Оно возвращалось ровно на то же место, под тем же углом, даже если это было стило, закатившееся под стол. Вейдер этот несчастный цилиндрик, между прочим, долго искал! А потом, медленно охреневая, смотрел, как его сын зашел и положил находку туда, откуда взял, отодвинулся, слегка поправил композицию, кивнул и удалился. Спасибо, что до этого ситху уже приходилось наблюдать что-то подобное. Аньян вынул несколько датападов из их неаккуратной стопки, а потом минут пять высчитывал нужные позиции, чтобы вернуть все на место, и поправлял всю башню, чтобы приборы торчали под теми же углами, что и до его прихода. То же самое происходило с брошенными в беспорядке или аккуратно сложенными бумагами, инструментами и даже посудой на столе. Вейдер не знал, откуда у подопечного такая откровенно шпионская привычка, но вынужден был с ней считаться. На самом деле сложно удержаться и не ударить Силой, когда после тяжелого дня, поленившись включать свет, готовишься к отдыху, не глядя, падаешь в любимое кресло и вдруг обнаруживаешь, что на кого-то сел. Учитывая вес взрослого ситха в костюме, это было совсем не смешно.

Впрочем, определенные сдвиги в отношениях происходили. В основном Вейдер искал и находил явления, вызывающие эмоциональный отклик у сына (кажется, с пассивностью он поторопился), а Аньян искал и находил пределы терпения родителя. Это был путь поспешных отступлений с поля боя и заключеня компромиссов. Ребенок согласился больше не перекрашивать костюм жизнеобеспечения, не делать шрамирование или татуировку до четырнадцати и не цитировать выданное Палпатином досье на Энакина Скайуокера. В ответ взрослый согласился пить витаминный коктейль вместо него, когда есть такая возможность, и таскать с воли конфеты. У обоих осталось ощущение, что они продешевили, но начало было положено.

Сейчас уже можно было сказать, что отец и сын влияли на друга либо своим отсутствием, либо своим присутствием... додумать столь глубокомысленную идею Вейдер не успел, ощутив в Силе беспокойство объекта своих размышлений. Оно почему-то имело рыжий оттенок и завивалось кудряшками. Ситх вздохнул и начал закругляться с медитациями. С недавних пор сын полюбил кутаться в отцовский плащ, становясь удивительно похожим на маленького Сидиуса в балахоне. Это можно было бы считать нормальным - все дети идут за защитой к своим родителям, если бы не предшествующие появлению такой привычки события. Вейдер в бешенстве влетел в личный тренировочный зал и, дав волю эмоциям, буквально за пару минут разнес всех боевых дроидов, которых ему должно было хватить на три месяца, и только потом заметил забившегося в дальний угол и не отсвечивающего зрителя. Вот только в эмоциях Аньяна не было страха, скорее смесь удивления пополам с восхищением. Они тогда славно посидели, пытаясь из сотни поломанных дроидов собрать одного работающего. Целых запчастей хватило только на уборщика...

Тогда же произошло еще одно важное изменение. Вейдер перестал по примеру учителя скидывать упражнения по ментальному каналу и уходить по своим делам, начав лично обучать ребенка даже простейшим ката...

Ты знал, что у Палпатина есть еще один эксперимент?

Еще один?! - Вейдер мысленно схватился за голову. Он и с первым-то не очень представлял, что делать, в отличие от Учителя, который кажется, уже все продумал и сейчас неторопливо расставлял фигуры на игровой доске.

Мара Джейд, - маленькая фигурка привычно свила себе гнездо в отцовском плаще, оставив видимым лишь рот с подбородком. В процессе разговора ткань будет играть роль отсутствующей мимики.

А, эта... - что-то такое ему показывали, - Ревнуешь?

Палпатин находился в редком для себя состоянии душевного подъема. Сила пела под пальцами, озарения следовали одно за другим, а мир радовал исполнением планов и изобилием интересных задач. Вызов, брошенный самому себе, мобилизовал начавший погружаться в рутину разум, и тело будто скинуло лет двадцать, почуяв легкий холодок опасности. А она была, скользила в тенях и будоражила кровь.

Это Вейдер видел и не понимал, хотя и засел втихаря за книжки по психологии, что само по себе было тревожным признаком. Ученик ведь упертый, может и постичь столь новое для себя направление, став не сильнее, но изворотливее. То ли радоваться этой динамике, то ли расстраиваться... Но и Аньян тоже уже начинал расширять границы своей свободы, пробуя на зуб выставленные окружающими ограничения. И это приносило ни с чем несравнимое удовольствие.

Палпатин ходил по краю пропасти, радуясь как самому процессу, так и его промежуточным результатам. Каждый раз, оставляя подопытного с новым ворохом заданий, он не знал, кого обнаружит по возвращении. Внимательно выслушать и сделать по-своему - самая опасная форма подчинения, в этой семье она была доведена до абсолюта. Требовались внимание и мастерство, чтобы вовремя засечь тревожные признаки и купировать не нужные реакции, и со временем эта задача будет только усложняться.

Каждая прогулка на природу с Феттом, каждая прочитанная книга, медитация или урок Вейдера приносили в сознание ребенка что-то новое. Что-то, что все труднее было находить в усложняющемся ментальном отпечатке. Он причудливо закручивался, иногда на глазах меняясь до неузнаваемости буквально несколько раз за час под гнетом каких-то размышлений, видимо, очень важных, по мнению Аньяна. Зато общая направленность пока читалась довольно ясно. Прирожденный убийца. Это... завораживало.

Было забавно наблюдать, как в Силе подопечного пробегает тень растерянности, когда он понимает, что его опять не заметили или забыли. Как мысленно костерит себя Вейдер, очередной раз запнувшись за сына. А вот то, что Палпатин тоже подвержен воздействию этой способности, было совсем не смешно. Пожалуй, только Фетт не поддавался наваждению, скорее всего потому, что был действительно хорошим наемником и привык одинаково сосредоточенно следить как за окружающей обстановкой, так и за объектом охраны или охоты, даже если тот сильно против и норовит смыться. На самом деле Аньян смыться не пытался, стоило о нем вспомнить, как глаза и Сила четко указывали местоположение объекта, но в том-то и дело, что его существование на диво легко вываливалось из поля зрения, стоило лишь отвлечься на собственные мысли или дела государства. Пока ребенок был подконтролен и не знал о своей маленькой особенности, хотя привычка заметать за собой следы тревожила, а что будет потом?

Но Палпатин не уничтожил бы Орден, если бы боялся всего, что выше его понимания. Даже сейчас Вейдер хранил немало загадок и возможностей, после стольких лет изучения Избранного там все еще было, что исследовать. Зато как это помогало более глубоко проникать в суть Силы! Другой вопрос, что на текущем уровне знаний и умений Палпатин не мог продвинуться дальше, так что новая аномалия, для наблюдения которой даже не надо тащиться на край Галактики, была очень кстати. А то, что метод совсем не научный, так в этой области с древних времен ничего особо и не изменилось для идущих своим путем в поисках могущества.

С одной стороны, эффект раскладывался на составные части, и все становилось довольно просто. Во-первых, по косвенным признакам удалось выяснить, что ребенок не воспринимает смерть, как нечто окончательное и непоправимое. Скорее, как переход в иное агрегатное состояние. Частично в этом был виноват сам Палпатин, слишком рано приучивший будущий инструмент к убийству и пыткам других. В итоге личность с самого своего зарождения наблюдала процесс смерти и не считала его чем-то необычным, наоборот, удивлялась, натыкаясь в Голонете на упоминания ценности жизни. Вот уж действительно, смерти нет - есть только Сила.

Вряд ли среди поклонников кино и поп-культуры найдётся человек, который не знает, Он стал символом космической эпопеи «Звёздные войны» и её главным антагонистом. Несмотря на то что он является отрицательным персонажем, фанаты возводят его в ранг любимых героев. Однако когда-то один из величайших злодеев в истории Галактики (нашей и вымышленной) был обычным мальчиком, который в силу множества причин стал служителем тёмной стороны.

Детство

Когда-то самый противоречивый персонаж киносаги «Звёздные войны» Дарт Вейдер звался Энакином Скайуокером. Впервые зрители встречаются с ним на песчаной планете Татуин, где он вместе со своей мамой оказался в рабстве у продавца запчастей по имени Уотто. С раннего детства мальчик обладал высоким интеллектом и крайне развитыми техническими способностями. Уже в 9 лет он собрал собственного дроида С-3РО и настоящий гоночный кар. Квай-Гон Джинн сразу почувствовал в юном рабе огромную Силу. Ощущения не подвели джедая, когда он узнал, что количество медихлорианов в Энакине намного больше, чем у магистра Йоды. Он пытается узнать у его матери Шми, кто был отцом ребёнка, однако она говорит, что, помимо неё, у него больше никого и никогда не было. Это наталкивает Квай-Гона на мысль о пророчестве, которое гласит, что из Силы будет рождён человек, призванный восстановить баланс в мире. Тогда он принимает решение взять юного техника себе в падаваны, что становится возможным, когда он выигрывает пари с Уотто, условием которого была победа Энакина в гонках.

Война клонов

По истечении десяти лет обучения Энакин мастерски овладевает джедайскими техниками и отличается особыми талантами. Его учителем становится Оби-Ван Кеноби, так как это была предсмертная просьба Квай-Гон Джинна. В этой части Star Wars Дарт Вейдер начинает пробуждаться внутри юного Скайукоера. Ему всюду сопутствуют упрямство и тщеславие, а покровительство повелителя ситхов, которым является канцлер Палпатин, ещё больше укрепляет в нём чувство собственного превосходства. Первым шагом, сделанным к переходу на становится массовая экзекуция целого племени тускенов во имя мести за пленение и последующую смерть матери. В то же время он воспылал сильными чувствами к бывшей королеве Набу. Он узнаёт, что его любовь небезответна, и вопреки строгим правилам джедаев женится на своей избраннице втайне от всех. Из-за неразрывной связи с женой в нём зарождается сильный страх потерять её, который также потворствует становлению ситхов.

Переход на тёмную сторону

Следующим значимым ходом внутренней войны Дарта Вейдера и Энакина Скайукоера становится убийство по приказу канцлера Палпатина, что нарушает принцип джедаев не казнить безоружных пленников. Практически сразу после этого он узнает о беременности Падме, но его радость от этой новости сменяется сильным страхом, затмевающим всё вокруг. Сила показывает ему будущее, в котором жена умирает при родах. Обеспокоенный этим видением, он делится этим с Палпатином, что говорит о безусловном доверии юного джедая своему покровителю. Он и не подозревает об искусно продуманном плане будущего Императора сделать Эни ситхом и своим преданным учеником. Тем самым посеянные им зёрна тёмной стороны начинают стремительно прорастать. Когда Скайуокер узнаёт, что канцлер является Дартом Сидиусом, он рассказывает об этом совету джедаев, где заседает в качестве представителя Палпатина. Однако вскоре он начинает осознавать, что последний способен уберечь Падме от гибели. В решающей битве между Мейсом Винду и владыкой ситхов, Энакин принимает сторону последнего, в результате чего магистр погибает. С этого момента он становится учеником Сидиуса и по его приказу убивает всех юных джедаев и сепаратистов. Именно новая трилогия открывает зрителям правду о том, кто такой Дарт Вейдер, и даёт представление о том, как он стал злодеем.

Годы правления ситхов

В конце новой трилогии Оби-Ван отрубает Энакину обе ноги и руку, а его тело полностью обгорает в огне. Однако самопровозглашённый Император Палпатин успевает спасти своего ученика от гибели с помощью специального костюма. С тех пор меч Дарта Вейдера становится красным, а сам он командует вооружёнными силами своего учителя, находясь на Звезде Смерти. Он берёт в плен принцессу Лею Органу, которая приходится ему дочерью, однако пока ещё не знает об этом. С целью раскрыть, где находится база повстанцев, а также вернуть схемы его космической станции, он уничтожает Альдераан. В это время к ним притягивается «Тысячелетний Сокол» вместе с Ханом Солом, Чубаккой, постаревшим Оби-Ваном, Люком и дроидами на борту. Они спасаются бегством, однако Вейдер успевает убить своего бывшего учителя. Позже он сталкивается с Люком, когда тот пытается уничтожить Звезду Смерти, и чувствует, что юноша полон Силы. В итоге ему приходится бежать, а истребитель планет взрывается благодаря юному Скайуокеру.

Встреча с сыном

В следующем эпизоде Люку откроется страшная тайна о том, кто такой Дарт Вейдер. Он попадает на Дагобу, где обучается у магистра Йоды. Однако в это время тёмный повелитель захватывает его друзей, с целью заманить Скайуокера в ловушку. Ему это удаётся, и во время битвы на световых мечах он отсекает руку юному джедаю, после чего признаётся, что он его отец. Вейдер предлагает сыну выбрать его сторону и вместе свергнуть Императора, чтобы править Галактикой. Люк болезненно переносит эти новости и прыгает в мусорный отсек, где его подбирает сбежавший экипаж «Тысячелетнего Сокола».

Раскаяние

В следующей части популярной космической оперы «Звёздные войны» Дарт Вейдер строит новую Звезду Смерти, которая должна стать мощнее предыдущей. Вместе с владыкой ситхов он разрабатывает план, как переманить Люка на тёмную сторону, потому что его умения могут оказаться весьма ценными для Империи. Таким образом, он в очередной раз захватывает сына, который твёрдо решил не сопротивляться, так как надеется, что в отце осталось добро. Вскоре Вейдер узнаёт, что у него есть дочь, также наделённая Силой. Тогда он угрожает Люку, что переманит её на свою сторону. Юный джедай поддаётся гневу и пытается сразить Вейдера световым мечом. Император побуждает его убить отца и занять его место, однако Скайуокер не поддаётся и отбрасывает оружие. Пока Палпатин наносит Люку тяжёлые удары молниями, Дарт Вейдер осознаёт, что не может допустить смерти сына и сбрасывает своего повелителя в шахту, где тот погибает. Однако жизнеобеспечение Энакина повреждено. Сняв свой шлем, он произносит последние слова, и его исцелённая душа обретает покой.

Доспехи

Именно благодаря чёрному плащу и шлему, большинство людей знают, кто такой Дарт Вейдер. Эти доспехи были разработаны специально, чтобы поддерживать жизнь раненому Скайукеру, без них он практически сразу лишается возможности дышать. Традиции ситхов велят носить именно тяжёлые чёрные костюмы. Всего было создано 2 разных одеяния для каждой из трилогий. Их дизайн и конструирование отняли немало времени и усилий, которые в итоге оправдали себя.

Актёры

Целых 4 актёра участвовали в создании образа Дарта Вейдера. В первой части новой трилогии маленького Энакина сыграл Джейк Ллойд, а в последующих двух место Скайуокера занял Хайден Кристенсен, который также появляется в шестом эпизоде в облике призрака. С оригинальной трилогией дело обстоит сложнее. Во всех трёх частях в костюме находился которого во время сражений на мечах подменял британский фехтовальщик Боб Андерсон. Голос Дарта Вейдера принадлежит Джеймсу Эрлу Джонсу, причём в частях с 3-й по 6-ю. А когда его герой снимает маску, то зрителям открывается лицо актёра Себастьяна Шоу. Наверное, это один из немногих персонажей в истории кино, образ которого был воплощён одновременно таким большим количеством исполнителей и стал по-настоящему культовым.

Ты с ума сошел, - сказала Лея. Они сидели в кафе на одном из средних уровней, и бесконечный поток служащих тек за транспаристиловым окном. Рабочий день в большинстве офисов был закончен. В каждом мужчине, проходившем мимо, Люку чудился Кеноби. - Ты не должен ходить без охраны, - сказала Лея. - А ты? - А я, дорогой братец, могу за себя постоять. - Лучше, чем Избранный Ордена джедаев? - спросил Люк. Они посмотрели друг на друга. Это была самая таинственная, самая жгучая загадка их детства - отчего их отец так сильно изувечен. То есть они понимали, конечно: он много воевал, был ранен, но простое "воевал" и "ранен" ни в малейшей степени не отражало того, в каком странном, почти противоестественном состоянии умудрялся жить их отец. Но расспрашивать отца они не решались, мама расплакалась, когда Лея спросила у нее, а больше спросить было некого. О его травмах мало кто знал. В галактике, где прямоходящий гуманоид - не обязательно человек, дыхательным аппаратом никого не удивишь, а двигался и сражался Дарт Вейдер так, что заподозрить в нем безногого и безрукого было очень сложно. Потом Люк догадался задать вопрос Императору, причем именно в тот день, когда тот был сильно не в духе. Им с Леей было тогда шесть лет. В тот день они узнали много хаттских ругательств - из разряда тех, которые их отец, бывший татуинский раб, никогда не произнес бы в присутствии своих детей. Заодно они узнали, что за простой историей об Ордене джедаев, который пытался устроить государственный переворот и устранить неугодного им законно избранного канцлера, стоит история куда более грустная и полная страстей. Их отец раньше был джедаем. И не просто джедаем. Избранным из какого-то древнего пророчества. Ему предстояло стать самым сильным из всех и принести равновесие в Силу, причем джедаи отчего-то считали, что слово "равновесие" означало уничтожение их врагов. Люк даже в шесть лет понимал, что никакого равновесия не будет, если одна чаша весов вдруг станет пустой, но джедаи этого не понимали. Впрочем, про джедаев Люку было неинтересно. Его интересовала только история отца, а отец его не стал исполнять никаких пророчеств, а вместо того женился на их маме и встал на сторону Палпатина, когда того пришли убивать. - И они напали на него? - спросила тогда маленькая Лея. Она вся была полна негодования. - Скорее уж он на них, - ответил ей Палпатин. - Твой отец всегда был хорош в своем деле. Как и я - в своем. Сейчас, когда Люк вспоминал это, его ужасала деловитая правдивость Императора. Они действительно были хороши. Они стали теми ситхами, которые впервые за многие столетия смогли сокрушить Орден джедаев и вывести ситхов из тени. - Тогда что с папой случилось? - Джедаи оказались способны учиться на своих ошибках, вот что случилось. Наконец, они поняли, в чем заключается слабость вашего отца. И послали против него того, кого он убивать не стал. Теперь им с Леей было семнадцать, и они сидели в ярко освещенном кафе на одном из средних уровней, где никому и в голову не приходило, что щуплый светловолосый паренек и его серьезная темноволосая подружка - на самом деле дети одного из самых могущественных людей в галактике. И уж точно самого таинственного. "Избранный Ордена джедаев, сын Великой Силы..." Который давным-давно проиграл один серьезный бой. - Папа не хотел убивать Кеноби, а я хочу, - заявила Лея. - Даже если он наш отец? - серьезно спросил Люк. - Очнись, Люк, он - джедай! Даже если б мы были его детьми, ему было бы наплевать. Он же не имеет права привязываться, забыл? - Нет, - сказал Люк, - не забыл. - Он хочет использовать тебя, как ты не понимаешь! - Да я понимаю, - сказал Люк. - Просто он... В нем еще осталось что-то нормальное, не извращенное. Он так о маме говорил, я думаю, он и вправду ее любил. - Ее и Бейл Органа любил. Рупор террористов в Сенате, - фыркнула Лея. - Иди еще и с ним поцелуйся. - Но вдруг это правда? Вдруг он действительно наш отец? Лея выпрямилась. - Мой отец, - сказала она, - это тот, кто меня воспитал. Человек, который прятался неизвестно где, пока я росла, мне никто. А если по несчастью я унаследовала гены этого садиста, то я приложу все усилия, чтобы они никогда не проявились ни во мне, ни в моих детях. - Мне его жалко, - сказал вдруг Люк. - У него ведь совсем ничего не осталось. - Да, кроме тебя - его последнего оружия. Он хочет использовать тебя против папы, дуралей. Он к тебе пришел, потому что в тебе нет Темной Стороны. - Да, - сказал Люк невесело, - только Светлая. Думаю, тебе не стоит бояться насчет генов. Может, мы вообще от разных отцов, говорят, так бывает. Лея немедленно съездила ему по уху. Кто-то из посетителей кафе засмеялся. Кто-то сказал: - Пожалей кавалера, девочка. Люк не разозлился, только ухо потер. - Пойдем отсюда, - сказала Лея. Они прилетели сюда на разных спидерах, но сейчас сели в один. Лея пустила Люка на место пилота, спросила тихо: - А с мамой ты говорил? - Нет. - Ну, надо же убедиться. - А что я ей скажу? Как ты себе это представляешь вообще? Привет, мам, ты случайно не спала со всеми направо и налево, пока наш папа участвовал в Войне Клонов? - Близкий друг - это не "направо и налево". - Она была замужем! - Да, за мальчишкой, которого никогда не было рядом! Люк, ну что ты, папу не знаешь? Он налетает как ураган, ты опомниться не успеваешь, как тебя со всей твой жизнью куда-то уже несет, и ты не в силах остановиться. Ты думаешь, с мамой было по-другому? Ты думаешь, у нее вообще была возможность понять, как она на самом деле к нему относится? - Ты хочешь сказать, что она его не любила? - тихо спросил Люк. На стоянке царила суета, кто-то прилетал, кто-то улетал. Люк сидел, сложив руки на коленях, и даже не пытался коснуться пульта управления. - Любила, конечно, иначе не осталась бы с ним потом, - сказала Лея. - Но я думаю, у нее не было ни шанса выразить собственные желания или даже осознать их, пока он был рядом. Папа всегда получает то, что хочет. Он будто заставляет реальность прогнуться под себя. - Вряд ли он хотел когда-нибудь получить легочную недостаточность, регулярный диализ и конечности из дюрастали, - сказал Люк. - Ты знаешь... - Лея вдруг посмотрела на него так странно, словно плакать собиралась. - Я думаю, в то время папа очень сильно себя ненавидел. - Ты пытаешься сказать, что он сам на себя это все накликал? - Я пытаюсь сказать, что он всегда получает то, чего хочет. Рано или поздно, так или иначе. Но он совсем не всегда желает себе хорошего. "Как и все живые существа", - подумал Люк. Может быть, она и права. И все же - до чего же горькой была эта мысль! Люка не оставляло ощущение странной потери. Он будто лишился чего-то важного, впервые позволив себе подумать о Великой Силе не как о чем-то высшем, что направляет их и ведет, а как о простом энергетическом поле, не обладающем разумом. Если сын Великой Силы желал себе боли и смерти, он получал боль и смерть в полной мере... Но не ради этого же создала его Сила, не ради того, чтобы он мучился сам и мучил других! И не ради банальщины вроде уничтожения тех или других Орденов. Но зачем тогда - это оставалось загадкой. Думал ли когда-нибудь об этом их отец, задавался ли подобными вопросами? Или для него, законченного прагматика, все философские размышления выглядели бессмысленной тратой времени? - Но даже если папа сам во всем виноват, это не значит, что я не хочу убить Кеноби, - сказала Лея. - Не Сила заставила его сделать то, что он сделал. - Мне кажется, папа не хочет его убивать. - Раньше хотел. - Да, когда был молодым. В последние годы он, кажется, и думать про него забыл. - Папа и сейчас молодой, дуралей. Ему всего тридцать девять, это же не старость. Мы полетим когда-нибудь или нет? Если я опоздаю, Император меня взгреет. - Хотел бы я на это посмотреть, - вдруг засмеялся Люк. Милейший Палпатин - и взгреть. У Леи все-таки был редкий дар все преувеличивать. - Это для тебя он душечка Палпатин, - сказала Лея будто в ответ на его мысли, - а для меня он Дарт Сидиус. Это разные люди, уж поверь мне. - Он строгий? - спросил Люк, все еще улыбаясь. - О да. И очень вредный. - Думаешь, к папе он тоже был строг? - спросил Люк, наконец, включив двигатели. - Когда учил его? - Я сильно сомневаюсь, что Император вообще его чему-то учил, разве что истории и культуре ситхов. Папа знает о Силе больше, чем все мастера любых Орденов. Просто он не всегда может перевести свои знания в слова. Их спидер влился в оживленный транспортный поток, и они летели все дальше и дальше и думали каждый о своем.