Мемуары танкистов вермахта читать. Немецкая оккупация Северной Европы. Боевые… Эрл Зимке. Танковые сражения войск СС Вилли Фей
Отто Кариус
(нем. Otto Carius, 27.05.1922 - 24.01.2015) — немецкий танкист-ас времён Второй мировой войны. Уничтожил более 150 танков и САУ противника — один из самых высоких результатов Второй мировой войны наряду с другими немецкими мастерами танкового боя — Михаэлем Виттманом и Куртом Книспелем. Воевал на танках Pz.38, «Тигр», САУ «Ягдтигр». Автор книги «Тигры в грязи
».
Начал карьеру танкиста на легком танке «Шкода» Pz.38, с 1942 воевал на тяжёлом танке Pz.VI «Тигр» на Восточном фронте. Вместе с Михаэлем Виттманом стал нацистской военной легендой, и его имя широко использовалось в пропаганде Третьего рейха во время войны. Воевал на Восточном фронте. В 1944 году был тяжело ранен, после выздоровления воевал на Западном фронте, затем по приказу командования сдался американским оккупационным войскам, некоторое время провёл в лагере для военнопленных, после чего был отпущен.
После войны стал фармацевтом, в июне 1956 приобрёл в городе Хершвайлер-Петтерсхайм аптеку, которую переименовал в «Тигр» (Tiger Apotheke). Возглавлял аптеку до февраля 2011 года.
Интересные выдержки из книги "Тигры в грязи"
книгу полностью можно прочитать здесь militera.lib.ru
О наступлении в Прибалтике:
«Совсем неплохо здесь воевать, - сказал со смешком командир нашего танка унтер-офицер Делер после того, как в очередной раз вытащил голову из бадьи с водой. Казалось, этому умыванию не будет конца. За год до этого он был во Франции. Мысль об этом придала мне уверенности в себе, ведь я впервые вступил в боевые действия, возбужденный, но и с некоторой боязнью. Нас повсюду восторженно встречало население Литвы. Здешние жители видели в нас освободителей. Мы были шокированы тем, что перед нашим прибытием повсюду были разорены и разгромлены еврейские лавочки .»
О наступлении на Москву и вооружении Красной Армии:
«Наступлению на Москву было отдано предпочтение перед взятием Ленинграда. Атака захлебнулась в грязи, когда до столицы России, открывшейся перед нами, было рукой подать. Что потом произошло печально известной зимой 1941/42 года, не передать в устных или письменных донесениях. Германскому солдату приходилось держаться в нечеловеческих условиях против привыкших к зиме и чрезвычайно хорошо вооруженных русских дивизий .»
О танках Т-34:
«Еще одно событие ударило по нам, как тонна кирпичей: впервые появились русские танки "Т-34"! Изумление было полным. Как могло получиться, что там, наверху, не знали о существовании этого превосходного танка ?»
«Т-34» с его хорошей броней, идеальной формой и великолепным 76,2-мм длинноствольным орудием всех приводил в трепет, и его побаивались все немецкие танки вплоть до конца войны . Что нам было делать с этими чудовищами, во множестве брошенными против нас?»
О тяжелых танках ИС:
«Мы осмотрели танк "Иосиф Сталин", который до определенной степени все еще оставался в целости. 122-мм длинноствольная пушка вызывала у нас уважение. Недостатком было то, что унитарные выстрелы не использовались в этом танке. Вместо этого снаряд и пороховой заряд приходилось заряжать по отдельности. Броня и форма были лучше, чем у нашего "тигра", но наше вооружение нам нравилось гораздо больше.
Танк "Иосиф Сталин" сыграл со мной злую шутку, когда выбил мое правое ведущее колесо. Я этого не замечал до тех пор, пока не захотел подать назад после неожиданного сильного удара и взрыва. Фельдфебель Кершер сразу же распознал этого стрелка. Он тоже попал ему в лоб, но наша 88-мм пушка не смогла пробить тяжелую броню "Иосифа Сталина" под таким углом и с такого расстояния.»
О танке Тигр:
«Внешне он выглядел симпатичным и радовал глаз. Он был толстым; почти все плоские поверхности горизонтальные, и только передний скат приварен почти вертикально. Более толстая броня компенсировала отсутствие округлых форм. По иронии судьбы перед самой войной мы поставили русским огромный гидравлический пресс, с помощью которого они смогли производить свои "Т-34" со столь элегантно закругленными поверхностями . Наши специалисты по вооружению не считали их ценными. По их мнению, такая толстая броня никогда не могла понадобиться. В результате нам приходилось мириться с плоскими поверхностями.»
«Даже если наш "тигр" и не был красавцем, его запас прочности воодушевлял нас. Он и в самом деле ездил, как автомобиль. Буквально двумя пальцами мы могли управлять 60-тонным гигантом мощностью 700 лошадиных сил, ехать со скоростью 45 километров в час по дороге и 20 километров в час по пересеченной местности. Однако с учетом дополнительного оборудования мы могли двигаться по дороге лишь со скоростью 20-25 километров в час и соответственно с еще меньшей скоростью по бездорожью. Двигатель объемом 22 литра лучше всего работал при 2600 оборотах в минуту. На 3000 оборотах он быстро перегревался.»
Об успешных операциях русских:
«С завистью мы смотрели, как хорошо экипированы иваны по сравнению с нами . Мы испытали настоящее счастье, когда несколько танков пополнения наконец прибыли к нам из глубокого тыла.»
«Мы нашли командира полевой дивизии люфтваффе на командном пункте в состоянии полного отчаяния. Он не знал, где находились его подразделения. Русские танки смяли все вокруг, прежде чем противотанковые орудия успели произвести хотя бы один выстрел. Иваны захватили новейшую технику, а дивизия разбежалась во все стороны.»
«Русские там атаковали и взяли город. Атака последовала столь неожиданно, что некоторые наши войска были застигнуты во время движения. Началась настоящая паника. Было вполне справедливо, что коменданту Невеля пришлось отвечать перед военным судом за вопиющее пренебрежение мерами безопасности.»
О пьянстве в вермахте:
«Вскоре после полуночи с запада появились машины. Мы вовремя распознали в них своих. Это был мотопехотный батальон, который не успел соединиться с войсками и выдвинулся к автостраде поздно. Как я узнал потом, командир сидел в единственном танке в голове колонны. Он был совершенно пьян . Несчастье произошло с молниеносной быстротой. Целое подразделение не имело понятия о том, что происходило, и двигалось открыто по простреливаемому русскими пространству. Поднялась жуткая паника, когда заговорили пулеметы и минометы. Многие солдаты попали под пули. Оставшись без командира, все побежали назад на дорогу вместо того, чтобы искать укрытия к югу от нее. Улетучилась всякая взаимопомощь. Единственное, что имело значение: каждый сам за себя. Машины ехали прямо по раненым, и автострада являла собой картину ужаса.»
О героизме русских:
«Когда стало светать, наши пехотинцы несколько неосторожно приблизились к «Т-34». Он все еще стоял по соседству с танком фон Шиллера. За исключением пробоины в корпусе, других повреждений на нем заметно не было. Удивительно, что, когда они подошли, чтобы открыть люк, он не поддался. Вслед за этим из танка вылетела ручная граната, и трое солдат были тяжело ранены. Фон Шиллер снова открыл огонь по врагу. Однако вплоть до третьего выстрела командир русского танка не покинул свою машину. Затем он, тяжело раненный, потерял сознание. Другие русские были мертвы. Мы привезли советского лейтенанта в дивизию, но его уже нельзя было допросить. Он умер от ран по дороге. Этот случай показал нам, насколько мы должны быть осторожны. Этот русский передавал подробные донесения в свою часть о нас. Ему достаточно было только медленно повернуть свою башню, чтобы расстрелять фон Шиллера в упор. Я вспоминаю, как мы возмущались упрямством этого советского лейтенанта в то время. Сегодня у меня об этом другое мнение ...»
Сравнение русских и американцев (после ранения в 1944 году автора перевели на западный фронт):
«Среди голубого неба они создали огневую завесу, не оставлявшую места воображению. Она покрыла весь фронт нашего плацдарма. Только Иваны могли устроить подобный огневой вал . Даже американцы, с которыми я позднее познакомился на западе, не могли с ними сравниться. Русские вели многослойный огонь из всех видов оружия, от беспрерывно паливших легких минометов до тяжелой артиллерии.»
«Повсюду активно работали саперы. Они даже повернули в противоположную сторону предупредительные знаки в надежде, что русские поедут в неверном направлении! Такая уловка иногда удавалась позднее на Западном фронте в отношении американцев, но никак не проходила с русскими .»
«Были бы со мной два или три командира танков и экипажи из моей роты, воевавшей в России, то этот слух вполне мог бы оказаться правдой. Все мои товарищи не преминули бы обстрелять тех янки, которые шли "парадным строем". В конце концов, пятеро русских представляли большую опасность, чем тридцать американцев . Мы уже успели это заметить за последние несколько дней боев на западе.»
«Русские никогда бы не дали нам так много времени ! Но как же много его потребовалось американцам, чтобы ликвидировать "мешок", в котором и речи быть не могло о сколь-нибудь серьезном сопротивлении.»
«…мы решили однажды вечером пополнить свой автопарк за счет американского. Никому и в голову не приходило считать это героическим поступком! Янки ночью спали в домах, как и полагалось "фронтовикам". В конце концов, кто бы захотел нарушить их покой! Снаружи в лучшем случае был один часовой, но только если была хорошая погода. Война начиналась по вечерам, только если наши войска отходили назад, а они их преследовали. Если случайно вдруг открывал огонь немецкий пулемет, то просили поддержки у военно-воздушных сил, но только на следующий день. Около полуночи мы отправились с четырьмя солдатами и вернулись довольно скоро с двумя джипами. Было удобно, что для них не требовалось ключей. Стоило только включить небольшой тумблер, и машина была готова ехать. Только когда мы уже вернулись на свои позиции, янки открыли беспорядочный огонь в воздух, вероятно чтобы успокоить свои нервы. Если бы ночь была достаточно длинной, мы легко могли бы доехать до Парижа.»
"Теплое весеннее солнце озарило землю к юго-востоку от Берлина. Было около десяти часов утра. Все начиналось по новой. С близлежащего спаржевого поля к нам тянулись раненые, все старались вновь покрепче вцепится в броню нашего "Королевского тигра".
Мы быстро устремились вперед, догонять других. Вскоре танк снова остановился. Впереди, рядом с дорогой, стояло противотанковое орудие, которое нам удалось уничтожить фугасным снарядом.
Внезапно со стороны правого борта донесся металлический лязг, за которым последовало продолжительное шипение. Вокруг разлился ослепительный белый туман.
На секунду наступила мертвая тишина. Нам следовало бы заметить раньше этот русский танк справа от нас. Глаза зажмурились сами собой, руки стиснули голову, как будто это могло защитить...
Густой белый дым заполнил всю кабину нашего танка, от волны обжигающего жара перехватило дыхание. Танк горел. Ужас и паралич, как наваждение, овладели сознанием. Захлебывающийся крик.
Каждый пытается найти спасительный выход наружу, на свежий воздух, а языки пламени уже обжигают руки и лицо. Головы и тела ударяются друг о друга. Руки цепляются за раскаленную крышку спасительного люка. Легкие того и гляди взорвутся.
Кровь бешено стучит в горле и черепной коробке. Перед глазами - пурпурная чернота, иногда разрываемая зелеными вспышками. Непослушными руками я хватаюсь за люк, барахтаюсь, натыкаясь на пушку и приборы, и в крышку люка ударяются сразу две головы.
Инстинктивно я отталкиваю Лабе вниз и вперед головой и всем корпусом вываливаюсь наверх. Зацепляюсь за крючок своей кожаной курткой и срываю ее; в последний раз замечаю, как блеснул серебром Железный крест, прежде чем куртка летит в горящее чрево танка.
Вниз головой падаю с башни танка, отталкиваясь руками от брони. Вижу что с пальцев рук почти слезла вся кожа и одним рывком срываю ее остатки чувствуя как струится кровь. За мной из танка выпрыгивает горящая как факел фигура радиста.
Мимо меня проносятся обожженные Хантингер, Ней и Эльс. В следующий момент за нашей спиной раздается взрыв, башня отделяется от танка. Все. Это конец! Но я бегу в сторону своих, туда, где спасение..." - из воспоминаний гауптшарфюрера Штренга 502-й тяжелый танковый батальон СС.
Америка? Нет больше вашей Америки..
Конрад, CC-Штурманн из 2-й танковой дивизии СС "Рейх"
В 2002-2003 годах мне представилась возможность взять интервью у одного немецкого ветерана по имени Конрад, который проживал в Германии. Интервью проходило по сети интернет, через имейл, причем на английском языке (неплохо для 80-летнего солдата). Конрад служил в полку "Фюрер" (Der Führer Regiment) 2-й танковой дивизии СС "Рейх" (Das Reich). Конрад рассказал о некоторых интересных особенностях его службы в одной из самых известных дивизий Войск СС, каково было быть солдатом в частях СС, а также о том, чем снаряжались немецкие солдаты в подобных подразделениях.
Семья Конрада была родом из Восточной Пруссии, но переехала в Берлин после Первой мировой войны. Конрад родился в Берлине, во Фридрихсхайне. Как и его отец, Конрад поступил на службу в элитный полк. В 1940 году после разговора с одним коллегой по работе, которого только что зачислили в полицейский полк Войск СС (Polizei Regiment, позднее 4. Polizei Division der Waffen-SS), Конрад также загорелся целью попасть в Войска СС. В те годы полки Войск СС были новой элитой, воспитанной в духе национал-социализма. Отбор добровольцев в эти подразделения был очень жесткий. Из 500 желающих в полк попали только 40 человек. Среди них был и 16-летний Конрад.
Конрад окончил базовый курс стрелка в Радольфцеле (Radolfzell) и был отправлен в Голландию в полк "Der Führer". Там он попал в штурмовое саперное отделение (Sturmpioneere). Все его сослуживцы уже имели опыт двух военных лет за спиной. Конрад оказался одним из самых молодых новобранцев в полку. С переводом в полк его обучение не стало легче, а наоборот еще больше усложнилось.
В июне 1941 года полк "Der Führer" стоял в огромном поместье недалеко от Лодзи в Польше. Личный состав полка доводили как выглядит русская форма, танки и прочее. Из этого Конрад сделал вывод, что слухам о войне с Россией скоро будет суждено сбыться. Он и его боевые товарищи искренне верили в то, что эта кампания доведет их до Персии и Индии. Однако, некоторые опасения были вызваны тем, что еще в Первую мировую войну его дядя попал в плен на Восточном фронте и вернулся домой лишь в 1921 году после побега из Сибири.
После начала операции "Барбаросса" Конрад и его товарищи обнаружили, что Красная Армия оснащена гораздо лучше, чем они. В июле 1941 года Конрад получил звание SS-Sturmann и вскоре после этого был первый раз ранен - осколки разорвавшейся неподалеку мины попали ему в лицо. В декабре того же года Конрад получил уже вторую рану - осколок снаряда попал ему в ногу. Благодаря этой ране он получил путевку в тыловой госпиталь в Польше. Было довольно холодно и немецкие коммуникации работали плохо. На дорогу до госпиталя в Смоленске ушло 10 дней. К этому времени рана уже была инфицирована. Когда, наконец, Конрад добрался до госпиталя под Варшавой, то впервые с октября смог нормально помыться и поменять одежду.
В январе 1942 года Конраду был дан 28-дневный отпуск, чтобы навестить семью в Берлине. Когда после окончания отпуска Конрад явился в запасной и учебный батальон (Ersatz und Ausbildung Bataillon), его посчитали пока не готовым к службе на передовой* и определили в ремонтную оружейную мастерскую. В течение короткого срока он выполнял роль инструктора штурмовых саперов (Sturmpionieere).
После возвращения во 2-ю танковую дивизию СС "Das Reich" Конрад прослужил в ней оставшуюся часть 1942 года. В феврале 1943 года он получил извещение о смерти отца и срочно был отправлен домой для организации похорон. Он был уверен, что причинами преждевременной кончины отца были плохое питание на домашнем фронте и рейды бомбардировщиков союзников. Перед тем, как получить извещение, у Конрада был сон, в котором он видел отца, стоявшего в дверном проеме его блиндажа в России.
В конце 1943 года Конрад получил третье ранение, на этот раз в правую ногу. Из-за этого ранения он до сих пор вынужден ходить с тростью. По пути в госпиталь в Польше поезд, на котором ехал Конрад был обстрелян партизанами, несколько раненых было убито. После выписки из госпиталя в январе 1944 года Конрад посетил свою мать, которая жила одна в Берлине. К этому времени город уже сильно пострадал от бомбардировок и Конрад помог матери переехать к родственникам в Силезию. После выздоровления и отпуска Конрад прибыл в учебную часть в Йозефштадте (Joesefstadt) в Судетах. Его намеревались назначить командиром взвода мотопехоты (Panzergrenadiere) во 2-й танковой дивизии СС "Das Reich", однако каким-то образом он смог отклонить это повышение и вернулся в свою часть в качестве рядового.
В июле 1944 года Конрад вернулся в свою дивизию, которая уже была изрядно потрепана в ходе боев во Франции. Во время августовского отступления к Сене Конрад с одним из своих товарищей отстали и оказались в тылу британских войск. Не долго думая, они стались в плен. Конрад отметил, что британцы сильно опасались того факта, что их пленники были из СС, и не отводили от них стволов своих автоматов. После прибытия на сборный пункт военнопленных Конраду была предоставлена медицинская помощь, а также чай с молоком и сахаром. Затем Конрада отправили в Англию в лагерь для пленных немецких солдат. Из лагеря его освободили в 1948 году. Как и многие другие немецкие пленные, он решил остаться в Англии. Через некоторое время он приехал обратно в Германию и поселился в городе Лорьх (Lorch).
Какое обучение Вы проходили как штурмовой сапер (Sturmpioneer)?
Нас тренировали и как пехотинцев, и как саперов. Нас учили стрельбе из карабина 98К, пулеметов MG34 и MG42. Также мы изучали подрывное дело. Обычно мой взвод состоял из 10 человек.** Этот взвод придавался пехотному батальону в бою.
Какой тип автотранспорта Вы использовали?
У нас были полугусеничные бронетранспортеры и грузовики Opel Blitz. Однако, практически на всем протяжении войны бронетранспортеры имелись только у первого батальона полка "Der Führer", остальные снабжались только грузовиками. Несмотря на это, мне нужно отметить, что часто приходилось передвигаться пешком во время войны.
У Вас остались какие-то предметы на память о службе?
Мою форму и снаряжение отобрали в лагере для пленных, отобрали даже наручные часы. Остальные мои вещи пропали в Берлине. Моя мать была отправлена русскими в лагерь только за то, что хранила мою фотографию, где я в форме СС. Она умерла до того, как я смог вернуться домой.
Войска СС были в некотором роде уникальны тем, что имели камуфляжную форму. У Вас она была?
Да. Все, что у меня было камуфляжного - это анорак и чехол на каску. Анорак у меня бывал не так часто. Пожалуй, чехол на каске я носил больше. Чтобы иметь доступ к нижним карманам кителя, мы стягивали анорак довольно высоко. Я не помню видел ли я другие типы камуфляжной формы во 2-й танковой дивизии СС или нет. Кроме того, мы были на самом конце цепочки снабжения. И это касалось в том числе формы и снаряжения. Штаб дивизии и танковые части получали новую форму и снаряжение первыми, а потом уже части мотопехоты.
Что Вы обычно носили в карманах кителя?
Обычно у нас в карманах было то, что способствовало выживанию на передовой. Мы редко ходили в бой при полной выкладке, так что часто наши карманы набивались патронами и едой. Что касается кителей, то новые выдавали не часто. Например, я носил один китель с начала русской кампании в июне 1941 года до октября, когда он уже наполнился вшами и был выброшен. На передовой было сложно достать новую форму.
Какое снаряжение у Вас была на фронте?
Я начал войну вторым номером пулемета. Обычно в этой роли я носил два пулеметных ящика с патронами и два чехла со сменными пулеметными стволами. Позднее, когда я стал командовать отделением, то получил автомат МР-40. Каждый раз, когда я отправлялся на передний край или на задание, мне нужно было оставить все предметы, которые могли шуметь при передвижении. Мы чаще всего оставляли противогазные баки и сухарные сумки. Все это снаряжение хранилось в бронетранспортерах или грузовиках.
Из кого было сформировано ваше подразделение? Что это были за люди?
В начале войны мы были лучшим, что имела Германия. Чтобы заслужить ранги приходилось пройти через многое. Однако, с разгаром войны мы стали получать в качестве пополнения уже не добровольцев, а призванных или переведенных из других родов войск, флота или Люфтваффе. В 1943 году мы получили большое количество рекрутов из Эльзаса-Лотарингии, Страсбурга и Вогезов. Эти люди говорили на немецком и французском. Мы пытались сохранить состав первых рот батальонов, пополняя их опытными бойцами. Новые призывники распределялись по вторым и третьим ротам. Нам казалось, что нужно сохранять высокую боевую готовность рот, которые первыми вступают в бой.
Какими были Ваши полевые рационы?
У каждой роты была своя полевая кухня на трехтонном грузовике. Как минимум один раз в день мы получали горячую еду. Также нам выдавали т.н. эрзац кофе или "Mugkefuck", как мы его называли. Это был жаренный ячмень. Мы также получали одну треть буханки хлеба из полевой хлебопекарни. Иногда были даже сосиски и джем. На передовой мы, как правило, получали продовольствие по ночам или рано утром.
В декабре 2002 года Конрад во время своего визита в США имел возможность понаблюдать за реконструкцией сражения Второй мировой войны, которая проходила в Ловеле, в штате Индиана. Автор также присутствовал и сделал следующие наблюдения:
После прибытия на место Конрад был поражен представившейся картиной. Он не видел людей в форме солдат Войск СС со времен самой войны.
Конрад с живым интересом наблюдал за представлением.
Конрад отметил, что он никогда прежде не видел так хорошо укомплектованных немецких солдат в бою. На реконструкторах немецких солдат было навешено все, что только существовало на тот период. Он также отметил, что крайне редко видел зимнюю парку как на солдатах Вермахта, так и в Войсках СС, которая была на реконструкторах. Бросилось в глаза и то, что на реконструкторах была камуфляжная форма всевозможных расцветок, которую Конрад видел впервые.
Когда в руках ветерана оказался карабин Маузера 98k, то тот довольно умело и быстро смог произвести основные манипуляции с ним, которые полагалось знать солдату. И это несмотря на свой приличный возраст!
Толпа реконструкторов окружила Конрада, чтобы послушать его рассказы, ведь боевой ветеран СС, воевавший на Восточном фронте довольно большая редкость! Специально для американских реконструкторов он отметил, что во время боев в Нормандии в 1944 году было невозможно что-то делать в дневное время из-за огромное числа американских самолетов в воздухе.
Когда Конраду показали немецкий автомат МР-40, то тот вспомнил, что он и его товарищи обычно отставляли его, а брали с собой в бой советский ППШ.
В финале своего рассказа Конрад сказал, что не хочет, чтобы его внуки участвовали в каких-либо войнах и будет делать все, что в его силах, чтобы этого не случилось.
______________
Примечания переводчика:
* В Вермахте и Войсках СС существовала практика оставлять солдат и офицеров в тылу на некоторое время, требуемое для полного выздоровления после полученного ранения. На это время они числились в т.н. Genesenden Kompanie - роте для выздоравливающих.
Как мы уже знаем, впервые «Пантеры* были опробованы в России, во время грандиозного танкового сражения под Курском. Дебют оказался неудачным, но вскоре "Пантерам" удалось «спасти репутацию» в сражениях на северо-западе Европы, в Италии и даже на Восточном фронте. Наряду с оставшимися в строю PzKpfw IV, "Пантеры" прикрывали фланги вермахта и представляли собой несокрушимый заслон от контратак противника.
Предоставим слово участнику событий. Перед вами дневниковая запись Найджеля Дункана, бригадира (впоследствии генерал-майора) британской армии, командира 30-й танковой бригады прославленной 79-й танковой дивизии. Вот как он описывает свою первую встречу с "Пантерами»: «Я специально пошел посмотреть на "Пантеры". Превосходные машины! Особенно мне понравилось устройство боевого отделения -удобно расположенное место заряжающего, великолепный обзор для командира... Позиция механика-водителя также вне всякой критики. Все люки снабжены пружинами, на всем лежит отпечаток тщательно продуманного замысла и прекрасной работы... В танке есть все, чего только можно пожелать - и гидропривод для поворота башни, и сложнейшая оптика, и хорошая радиостанция!»
Кадры танкового боя между ам.танком "Першинг" и нем. танком "Пантера"
Восторги Найджеля Дункана вполне подтверждаются показаниями пленного члена экипажа танка "Пантеры". В своем докладе, озаглавленном «Пантеры» - технические неисправности и способы их устранения», он доказывает ошибочность пренебрежительного отношения к новой немецкой технике, сложившегося в первые месяцы ее использования. Военнопленный категорически не согласен с точкой зрения, согласно которой «Пантера» является маломощным, слабым танком. Он признает, что, как практически у всех новых моделей, у «Пантеры» есть некоторые проблемы с двигателем, однако после того, как они будут преодолены, новый танк будет во многом превосходить PzKpfw IV. Далее пленный перечислил несколько основных недостатков «Пантеры» и возможных путей их скорейшего исправления:
1. Частые поломки во время переключения скоростей. По мнению пленного, это происходит по причине неопытности механиков-водителей.
2. В частности, проблемы переключения с третьей скорости пленный объясняет тем, что многие механики-водители до сих пор не научились делать это правильно и не привыкли переключать скорости, удерживая газ в нужном положении. После того как механик-водитель приспособится к новому танку, проблемы, как правило, исчезают.
З.У самых первых "Пантер" плохо включалась главная передача, однако теперь эта проблема полностью устранена.
4. Проблемы с давлением масла объяснялись неисправностью масляного насоса. После того как туда поставили восемь прокладок, проблема полностью исчезла.
5. Гидропривод поворота башни не вызывает никаких нареканий. (Выдержка из протокола допроса военнопленного органами Ml 10A от 6 сентября 1944 г. В комментарии к протоколу военнопленный характеризуется как «хорошо информированный и заслуживающий доверия источник»).
Уничтоженный советскими войсками немецкий танк "Пантера"
Вскоре союзникам пришлось на деле убедиться в том, что разговоры о непревзойденных боевых качествах «Пантеры* не были преувеличением. Как явствует из приведенных ниже отчетов, каждая подбитая «Пантера» становилась настоящим праздником для войск коалиции. Первый документ представляет собой технический отчет из Средиземноморского театра военных действий. Первую «Пантеру» подбил ирландский «Черчилль» из 25-й танковой бригады. Он поразил ее башню снарядом из своей шестифунтовой пушки (впрочем, тут же нашлось еще несколько претендентов на лавры, так в подбитой «Пантере» нашли 75-мм снаряд М61, однако по целому ряду признаков венок победителя все же заслужили ирландцы). «Пантере» просто не повезло - во время следования по рыхлой дороге она угодила в глубокую канаву. Незавидное положение, видимо, усугубилось какой-то механической поломкой, поскольку мы видели распахнутые люки и суетящийся возле них экипаж. Когда наш снаряд пробил башню, экипаж поспешно покинул танк, оставив внутри одного убитого. В спешке они не успели подорвать свой танк, так что нам достался превосходный трофей, только бинокулярный прицел безвозвратно погиб в бою. После окончания боя ремонтная служба 25-й танковой бригады сумела реанимировать подбитый трофей и отправила его в свой лагерь для изучения и испытаний. После того как «Пантеру» продемонстрировали командующему 8-й армии, ее эвакуировали в ремонтные мастерские, на 16-ю базу, дислоцированную в Неаполе. Там немецкий танк подготовили к транспортировке и погрузили на корабль. Надеемся, плавание пройдет благополучно и очень скоро «Пантера» окажется в Англии...
Немецкий средний танк "Пантера"
Что можно сказать о танке "Пантера"? Превосходный танк, который, будучи примененным в пустыне, может принести немало вреда нашим войскам. Однако успех применения этой боевой машины во многом зависит от того, удастся ли ей «повернуться лицом» к неприятелю. Борта башни и корпуса настолько тонки, что пробить их не составляет особого труда. Сейчас новые немецкие машины отправляются в Центральную Европу. Посмотрим, как они сумеют защитить свои фланги от наших атак! Однако командование, видимо, придерживается иного мнения, указывая на то, что мы еще ни разу не сталкивались с «Пантерами» в настоящем бою. Так что не время расслабляться. Вообще-то немцы не вводят «Пантеры» в действие до тех пор, пока ситуация не станет критической, а вышедшие из строя машины большей частью подрываются собственными экипажами. Так что нам еще очень повезло - случаи захвата практически неповрежденной машины крайне редки.
Немецкий средний танк "Пантера"
По ленд-лизу в Великобританию поставлялось несколько модификаций американских «Шерманов». Несколько "Шерманов" М4А1 и М4А4 англичане снабдили 17-фунтовой пушкой Мк IVc высокой начальной скоростью бронебойного снаряда (более 900м/с). Такие мощные версии "Шерманов" получили название «Шерман Файрфлай-. - Прим. пер.
А вот что пишет Альфред Джонсон, бывший капрал эскадрона В 4/7 королевского драгунского гвардейского полка, участвовавший в 1944 г в боях в Нормандии. «Безусловно, лучшим танком из всех, принимавших участие в боевых действиях на территории Нормандии, были немецкие «Пантеры». Они были гораздо быстрее и маневреннее неуклюжих «Тигров». Своей длинноствольной 75-мм пушкой они пробивали американские «Шерманы» стой же легкостью, с какой пехотинец вскрывает штыком банку консервированной фасоли. Лобовая броня этих машин была такой толстой, что наши снаряды просто отскакивали от нее. Вся надежда была на бронебойные снаряды наших 75-мм гаубиц. Однако они обладали весьма невысокой начальной скоростью снаряда. Даже к августу 1944 г. лишь немногие танковые подразделения получили долгожданные «Файерфлай» («Шерман» с 17-фунтовой пушкой)". Неудивительно, что шансы моего подразделения подбить «Пантеру» практически равнялись нулю.
Памятка для советских солдат/артиллеристов и танкистов: Уязвимые места танка "Пантера"
Начать с того, что для этого мы должны были открыть огонь первыми, а немцы не склонны были предоставлять нам такую возможность. Обычно когда мы двигались в сопровождении пехоты, то узнавали о присутствии неприятеля только после того, как первые ряды наших солдат начинали падать под огнем, а первые танки окутывались густыми клубами черного дыма... 1 августа наш полк двигался в сопровождении 214-й пехотной бригады 43-й Уэссекской дивизии в направлении Комона. Нашей целью было занятие района Васси с горой Мон-Пенсон. По пути мы наткнулись на стойкую оборону немцев. Прокладывать дорогу на юг приходилось в ожесточенных боях. В один из дней наш эскадрон получил приказ сопровождать 1-ю Уорчестерскую. Наша часть двигалась по гребню небольшой высоты, проходившей через широкое поле. Первым слева двигался танк сержанта Перри, за ним, в центре - машина лейтенанта Пенроса, на которой я служил радистом-заряжающим, а справа шел танк сержанта Коллинза. Стоило танку Коллинза чуть отстать, как он тут же попал под огонь немцев и потерял убитым водителя. Нас всех спасло только то, что сержант Перри успел заметить местоположение атаковавшей нас "Пантеры". Она оказалась совсем рядом - на расстоянии каких-нибудь 400 ярдов влево от направления нашего движения - притаившись за живой изгородью. Сержант, не теряя ни секунды, открыл огонь из своего 75-мм орудия. До сих пор не пойму, как ему посчастливилось угодить прямо под башню! Экипаж спешно покинул подбитую «Пантеру» и скрылся...
Сожженая "Пантера" возле Кельнского собора. Западный фронт.
На следующее утро, когда мы прибыли на то же место, ожидая приказа, к нам подбежал военный корреспондент с фотоаппаратом и попросил показать, где находилась подбитая давеча "Пантера"., Мы показали." Неустрашимый боец передовицы» кинулся в свой джип, схватил канистру бензина, храбро плеснул на неподвижный остов и торопливо защелкал аппаратом. Наверное, хотел доказать своему шефу, что всегда поспевает вовремя!»
При встрече с танками союзников преимущество обычно было на стороне «Пантер», что лишний раз доказывает следующий эпизод из истории 35-го танкового полка вермахта. В нем рассказывается, как в сентябре 1944 г. "Пантера" под командованием унтер-офицера Христа в кратком бою под Ригой подбила семь русских танков. «Наш полк удерживал высоту 902. В атаке на русские позиции принимала участие и "Пантера" под командованием унтер-офицера Христа. Кроме него, в экипаж танка входили: Рехард - наводчик; Мехлинг - заряжающий; Гитль -механик-водитель и стрелок-радист Фаустман.
Танк "Пантера" уничтоженный попаданием в боковую часть башни.
Во время продвижения танк вдруг забарахлил, поэтому Христ приказал механику-водителю отойти в безопасное место под прикрытие холма и выяснить причину поломки. После краткого осмотра Гитль выяснил, что в танке течет масло, а кроме того, неисправен тормоз. Исправить поломки на месте не представлялось возможным. Об участии в атаке не могло быть и речи, нужно было буксировать танк для ремонта. Унтер-офицер Христ связался по рации с командиром, доложил о поломке, а затем вызвал ремонтную роту. Русские истребители и бомбардировщики кружили над неподвижным танком, кругом рвались снаряды, поэтому экипаж не стал покидать «Пантеру». Внезапно совсем рядом, со стороны редкой рощицы, послышался шум моторов. Деревья загораживали обзор, но Христ сразу понял, что это русские. Немцы ушли слишком далеко вперед, а помощь не могла прибыть так быстро. Христ быстро вылез из танка и пешком дошел до позиций германской пехоты, обеспечивающей прикрытие танкистов. Там его опасения подтвердились. Гренадеры сообщили, что в рощице видели несколько русских Т-34 (Т-34 был одной из модификаций знаменитого советского среднего танка Т- 34/76 В. Танк производился в 1942 г., отличался усиленным бронированием и вооружался 76,2-мм пушкой, которая с 1943 г. была заменена 85-мм. На Т-34 была введена торсионная подвеска и установлена новая шестиугольная башня.). Христ потихоньку прокрался подлеском к своему танку и действительно увидел на краю опушки два Т-34. Он указал цель стрелку и забрался в танк Вскоре несчастная «Пантера» с трудом поползла занимать удобную огневую позицию.
Первый же выстрел попал точно в цель. Христ увидел, как экипаж торопливо покидает подбитый танк и успел удивиться отсутствию огня... Зато второй танк загорелся после первого же попадания. В это время сержант успел заметить огонь еще двух советских танков. К счастью, они стреляли в другом направлении и не видели «Пантеры". Наводчик Рехард аккуратно навел орудие по горизонту, и после первых же нескольких выстрелов вдалеке показалось пламя. Впоследствии разведка подтвердила уничтожение двух Т-34.
Выполнив свою задачу, неисправная "Пантера" кое-как добралась до прежней позиции и остановилась. Унтер-офицер Христ оглядел окрестности в полевой бинокль. Неожиданно рядом с первыми подбитыми Т-34 он увидел еще два советских танка. Их орудия были направлены прямо на «Пантеру". Положение становилось угрожающим... мало того, что танк неисправен, так его еще держат на прицеле! Христ снова вышел на связь и поторопил службу ремонта. В это время Гитль аккуратно разворачивал танк в боевую позицию. Рехард тщательно прицелился и выстрелил противотанковым снарядом в один из Т-34. Попадание оказалось настолько удачным, что советский танке ужасающим грохотом буквально разлетелся на куски. «Пять», - подумал Христ.
Уничтоженный танк "Пантера"
Тут он заметил, что Т-34, который они подбили первым, пытается незаметно покинуть поле боя. Пришлось снова разворачивать орудие. После первого же выстрела "Пантеры" Т-34 наконец вспыхнул, как костер... Тут выяснилось, что снаряды подошли к концу. Двое членов экипажа выскочили из танка и побежали за помощью к соседям. Пока они попрошайничали, Христ осмотрел noлe боя и не поверил своим глазам - рядом с пылающим товарищем вырос еще один Т-34! К счастью, тут как раз вернулись гонцы с противотанковыми снарядами. Христ суеверно перекрестил пальцы на счастье. Помогло! Вскоре горящих танков было уже шесть, тут снова кончились снаряды, и Христ с сожалением проводил взглядом удаляющийся последний Т-34. Но экипаж оказался на высоте - бойцы еще раз сбегали к соседям и вскоре уже заряжали пушку. Седьмой советский танк не ушел от Христа - заполыхал с первого же выстрела. Будет знать, как задирать нос!
Благодаря отваге унтер-офицера Христа и его экипажа, русским частям на время пришлось отступить, оставив высоту, и наши части получили небольшую передышку.
Только поздно вечером экипажу удалось отогнать свою увечную «Пантеру» в ремонт (Выдержка из воспоминаний («So lebten und so starben sie») Ганса Шауффлера печатается с любезного разрешения товарищества ветеранов 35-го танкового полка Kameradscbaft Ebern Panzer-Regiment 35 eV.)
Российский климат оказался губительным для немецких танков, а состояние дорог лишь увеличивало и без того острую нужду в запчастях для замены постоянно выходящих из строя деталей- В условиях постоянного дефицита запчастей приходилось разбирать по винтику подбитые и вышедшие из строя танки. Политика Управления вооружения сухопутных войск, направленная на максимальное увеличение выпуска новых танков, на деле сильно осложняла деятельность уже произведенных машин, поскольку практически оставляла их без запасных деталей. Дело доходило до совершенно курьезных случаев. Нередки были случаи, когда танковые полки выделяли специальных эмиссаров и отправляли их в командировку на родину, с целью наладить личный контакт с руководством военных заводов и выпросить хоть немного нужных деталей"! Всякий, знакомый с дисциплиной и педантизмом, царящими в немецкой армии, поймет, насколько серьезные причины могли побудить командиров к таким действиям!
Танк "Пантера" уничтоженный возле Кельнского собора
Русские морозы делали бесполезным новейший автоматический запуск на «Пантерах». Для того чтобы разогреть двигатель, немцам приходилось разжигать костры возле своих танков. Когда несколько танков отогревались, их использовали для того, чтобы завести с толчка остальные. После получения сигнала тревоги моторы не выключали, порой в ожидании приказа они работали часами, несмотря на чудовищный расход драгоценного топлива.
С наступлением весны ситуация нисколько не улучшилась. Немцы продолжали терять танки и в топкой грязи, и в слякоти. С 1941 г. бездорожье и грязь стали постоянной проблемой германских танковых войск на Восточном фронте. Например, в феврале 1944 г., когда два немецких корпуса попали в окружение под Черкасском, попытки тяжелых танков прорвать кольцо окружения окончились безрезультатно по причине бездорожья.
Танк "Пантера" уничтоженный попаданием в кормовую часть. Зима 1945 года, западный фронт, Люксембург
В другой раз, в марте 1944 г., 6000 немецких солдат и офицеров попали в окружение под Тернополем и погибли, поскольку отправившиеся на выручку танковые части в составе 35 "Тигров" и 100 (!) "Пантер", увязли в грязи на подступах к городу. По плану операции им предстояло форсировать Стырь и атаковать противотанковые силы противника, но, пройдя 12 миль по направлению к Тернополю, поредевшие войска вынуждены были повернуть назад, оставив в грязи обездвиженные танки «неудачников». Потребовались долгие часы тяжелого труда, чтобы проложить мостки через грязь, подобраться к завязшим танкам и освободить их.
Тысячи танкистов были награждены медалями за храбрость, многие удостоились Рыцарских крестов ("1 сентября 1939 года в связи с началом Второй мировой войны указом Гитлера было восстановлено награждение Железным крестом,однако и внешний вид, и степень этой награды были изменены. Новая награда получила название «Рыцарский крест" и имела пять степеней: 1. Рыцарский крест, 2. Рыцарский крест с дубовыми листьями; 3. Рыцарский крест с дубовымилистьями и мечами: 4. Рыцарский крест с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами; 5. Рыцарский крест с золотыми дубовыми листьями, мечами и бриллиантами.
Британские солдаты позируют на фоне уничтоженного танка "Пантера"
Завершая рассказ о боевом пути «Пантер», хочу рассказать о подвигах обер-лейтенанта (впоследствии подполковника) Герхарда Фишера и обер-фельдфебеля Герберта Элснера. Оба во время войны служили в 23-й танковой дивизии и оставили воспоминания, с которыми я с их любезного разрешения и хочу познакомить своих читателей.
Это произошло поздней осенью 1943 г. под г. Кривой Рог. Шли ожесточенные бои на подступах к городу. Русские предприняли несколько атак с целью овладения промышленной окраиной, однако немцам удалось оттеснить их примерно на 15 км к северу. 14 ноября мотострелковая дивизия русских при поддержке тяжелой артиллерии и 80 танков вновь попыталась прорваться к городу Прорыв был намечен в районе дислокации 23-й танковой дивизии вермахта, прикрывавшей подступы к Кривому Рогу (см. карту). Первый удар принял на себя штурмовой батальон 6-й армии, располагавший на тот момент всего тремя сотнями солдат, оборонявшими шестикилометровый рубеж по обеим сторонам села Ново-Ивановка.
После упорных боев двум советским танкам удалось оттеснить немцев и занять Ново-Ивановку, высоту 138 и прилегающую к ней область к югу и юго-востоку. В это время 506-й германский танковый батальон под командованием майора Фешнера стоял в деревне Глижеватка. Оценив обстановку, майор Фешнер отдал приказ обер-лейтенанту Фишеру как можно быстрее встать со своими 11 танками на высоте 140.7. Выполнив приказ. Фишер увидел, что неприятель атакует по широкому фронту. Особенно угрожающим было положение 128-го полка, дислоцированного на западном фланге, возле Ингулец. Видя, что ситуация с каждой минутой становиться все опаснее, обер-лейтенант принял решение атаковать, несмотря на то, что часть его танков временно вышла из строя по причине технических неполадок. В результате несколько Т-34 были подбиты, советская пехота понесла тяжелые потери и была вынуждена отступить, оставив только что завоеванные позиции. С уцелевшими остатками штурмового батальона Фишер начал преследование противника. В это время к нему присоединились несколько -Тигров» из спасенного 506-го батальона. Опытный командир, Фишер сразу же направил подкрепление на позиции, с которых «Тиграм» удалось вывести из строя 20 советских Т-34. Атака русских захлебнулась, и своему отряду «Тигров» и «Пантер» удалось не только выбить неприятеля с занятых им позиций, но и оттеснить далеко назад.
Немецкий танкист, подколковник Герхард Фишер
А теперь предоставим слово самому Фишеру: «Я только вернулся в лагерь после очередной атаки и как раз стелил свою койку, намереваясь хоть немного отдохнуть, когда пришло сообщение по радио: «Обер-лейтенанту Фишеру немедленно явиться в расположение штаба батальона и принять командование своей ротой»... Путешествие было тяжелым. Бесконечные колонны наших отступающих войск двигались навстречу моему «Швиммвагену" (VW 166, вездеход-амфибия на базе «Фольксвагена" Typ 82, поздней модификации «народного автомобиля"). В Кривом Роге было такое столпотворение, что мне с трудом удалось миновать пост военной полиции... Наконец с большим опозданием я добрался до штаба. Мои ребята были уже там и очень обрадовались встрече. От них я узнал о новом наступлении русских. В 02.00 меня вызвал майор Фешнер и коротко обрисовал ситуацию. Положение оказалось хуже некуда. Имевшиеся в распоряжении батальона танки частично уничтожены, частью нуждаются в срочном ремонте и заправке. Экипажи валятся с ног от усталости. Им позарез нужна хоть малая передышка, но майор только что получил самые неутешительные новости от штурмового батальона. Срочно требуется поддержка, так что...
Немецкий танкист Герберт Элснер
Я отлично понял свою задачу. В полной темноте мои 11 машин начали движение в северном направлении, по дороге, ведущей в Недайвода. Погода стояла отвратительная - холод и моросящий дождь. Скоро мы все вымокли до нитки и начали лязгать зубами от холода. Было еще темно, когда мы достигли высоты 140.7. Я-то надеялся, что мне удастся хотя бы осмотреть позиции при свете, чтобы выбрать удобные огневые точки и направление атаки! Выходит, не суждено. Приходилось действовать наугад. Три танка я оставил в резерве и послал на разведку обер-фельдфебеля Элснера. Через несколько минут он сообщил мне по рации: «Впереди все заполнено русскими. Они подтягивают артиллерию". Я сверился с картой и приказал командирам экипажей привести танки в полную боевую готовность.
По карте выходило, что русские прорвали нашу слабую оборону и вышли на позиции 128-го полка. А раз так, нужно было, не теряя ни минуты, обрушиться на них, иначе нам всем крышка. 4 танка слева, 4 справа - мы двинулись по направлению Недайвода (ныне украинское село в 334 км. от г. Киев). Танкам, двигавшимся справа, я приказал занять высоты 122.5 и 138, а сам решил продвигаться вперед. На крайней точке высоты 140.7 русские встретили нас огнем своих противотанковых орудий. Я приказал Элснеру, командовавшему нашим «левым флангом", атаковать пехоту неприятеля, а сам со своим отрядом продолжил движение в северном направлении. С высоты холма мы сползли в овраг, чтобы занять удобную позицию для атаки на противотанковые орудия русских. Однако стоило нам оказаться в низине, как в 800-1000 м от себя мы увидели русские танки, атаковавшие отряд Элснера. Я сразу понял, что перед нами те самые Т-34, которые ночью при поддержке пехоты заняли овраг, вытеснив оттуда наш штурмовой батальон. Связался по рации со штабом полка, доложил обстановку, а потом приказал своим ребятам: «В атаку!»
Танки "Пантера" перед боем
Честно признаться, в тот момент ситуация казалась мне безнадежной. Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что у нас слишком мало сил, чтобы устоять под огнем противотанковых и танковых пушек врага. Однако когда нам с ходу удалось подбить два советских Т-34, мои ребята сразу повеселели. А еще чуть позже, когда сражение было в самом разгаре, на помощь пришли пять «Тигров». Я немедленно бросил их в бой. Вдруг слышу голос своего водителя: «11 часов - противотанковая пушка!» Не дожидаясь моей команды, водитель развернул машину в направлении вражеского орудия. Я хотел немедленно отменить маневр, но не успел и рта раскрыть, как танк получил первую пробоину. Повезло еще, что это оказался осколочно-фугасный снаряд!
А тем временем положение Элснера становилось все серьезнее, но его изуродованный танк, с пробитой башней и искореженной гусеницей, продолжал яростно отстреливаться... Через полтора часа после начала сражения все вражеские танки были уничтожены. Понеся тяжелые потери, русские были вынуждены отступить, вернувшись на исходные позиции. Но торжествовать победу было еще рано. Незащищенным оставался еще целый двухкилометровый участок между деревней Недайвода и 138-й высотой. Мне ничего не оставалось делать, как приказать своим танкам занять его. Что и говорить, это была не просто тяжелая, но неблагодарная работа... Несколько наших машин были выведены из строя во время сражения, поэтому оставшимся пришлось сильно растянуться, чтобы закрыть весь участок Экипажи были совершенно измотаны, но нечего было даже рассчитывать на то, что смена подойдет к нам до наступления темноты. Хочешь не хочешь, а прихолилось держаться до ночи.
Танк "Пантера" в засаде, Восточный фронт
К тому времени у меня за плечами было не меньше сотни боев, но, без ложной скромности, скажу, что в тот раз задача перед нами стояла практически невыполнимая. Всякий, кто воевал, поймет, что значит защищать двухкилометровый рубеж с неполным десятком танков! Но мы должны были сделать это!
Около полуночи прислали подкрепление - уцелевших солдат из штурмового батальона. Этого было, конечно, недостаточно, но зато я получил возможность хоть как-то прикрыть незащищенные участки. Я приказал оставить в каждом танке только троих - командира, водителя и наводчика. Остальные члены экипажа «спешились» и действовали как пехотинцы.
На этой позиции нам пришлось провести несколько ночей, каждую из которых нас атаковали русские, пытаясь приблизиться вплотную и закидать наши танки своим «коктейлем Молотова». Мы отбивались, останавливали их ручными гранатами, огнем из пулеметов и стрелкового оружия. Днем нам досаждали снайперы, и мы были в постоянном напряжении, не зная, откуда ждать следующего выстрела, поскольку они стреляли через большие промежутки времени. Наконец мы засекли их - оказалось, стрелки засели в остовах подбитых танков. Пришлось расстреливать машины еще раз... Все это время мы были полностью отрезаны от своих и видели лишь лейтенанта Менгеля, который подвозил нам боеприпасы.
Танк "Пантера" уничтоженная артиллерией
К сожалению, недостаток места не позволяет мне перечислить здесь поименно всех героев-танкистов, с которыми я сражался плечом к плечу в 1943 г. севернее Кривого Рога. Все они с честью исполнили свой воинский долг, и я хочу еще раз от всего сердца поблагодарить каждого».
А теперь послушаем Герберта Элснера. «Наш танк получил сильный удар справа, от которого слетела гусеница. Видя это, русские решили довести дело до конца с помощью «коктейля Молотова». Я буквально носом почуял опасность. Выглянул из башни - и уставился прямо в глаза подбежавшему вплотную русскому. Выхватил пистолет, уложил его на месте... Потом мы получили еще несколько повреждений, к счастью, не опасных. Нам удалось подбить две противотанковые пушки. Кстати, это оказались какие-то новые, 122-мм орудия, раньше я таких никогда не видел ("Скорее всего, это была самоходная артиллерийская установка СУ-122 со 122-мм гаубицей М- 30.).
Танки "Пантера" уничтоженные советскими легкими танками
Поскольку не могло быть и речи о том, чтобы под таким огнем выбраться из танка и попытаться починить ходовую, наш водитель Хильмар Ланг решил плюнуть на поломку и попробовать выехать на одной гусенице. Сдавая то вперед, то назад, он освободился от обломков изуродованной гусеницы, а потом, с величайшей осторожностью начал подъем. Невероятно, но нам все же удалось выбраться из оврага! Поскольку продолжать движение в таком виде было все равно невозможно, мы решили затаиться и ждать спасительной темноты.
Уничтоженная "Пантера"
Ночью мы починили гусеницу, но с наступлением утра положение снова ухудшилось. Русским удалось прорвать оборону, и они обрушились на нас всей мощью своих орудий. Только я повесил на шею микрофон, приготовившись приказать водителю начать движение, как в корму ударил осколочно-фугасный снаряд. Я увидел, как взлетают на воздух запчасти, камуфляжные сетки и... два моих бойца, сидевшие на броне как раз позади башни. Ребята просто в рубашке родились! Шлепнулись на землю, полежали-полежали и поняли, что не только живы, но даже не ранены! Быстренько вскочили на ноги и полезли в танк.
Наконец тронулись. На первом же повороте дороги столкнулись с двумя Т- 34. Уничтожив их с близкого расстояния, мы присоединились к своим... Потом наш танк отправили в лагерь на капремонт кормовой части.
________________________________________________________________________________
Источник данных: Цитата из журнала "Бронеколлекция" М.Братинский (1998. - № 3)
Наша связь, наша разведка никуда не годились, причем на уровне офицерского состава. Командование не имело возможности ориентироваться во фронтовой обстановке, с тем чтобы своевременно принять нужные меры и снизить потери до допустимых границ. Мы, простые солдаты, разумеется, не знали, да и не могли знать истинного положения дел на фронтах, поскольку служили просто-напросто пушечным мясом для фюрера и фатерланда.
Невозможность выспаться, соблюсти элементарные нормы гигиены, завшивленность, отвратительная кормежка, постоянные атаки или обстрелы противника. Нет, о судьбе каждого солдата в отдельности говорить не приходилось.
Общим правилом стало: «Спасайся, как можешь!» Число убитых и раненых постоянно росло. При отступлении специальные части сжигали собранный урожай, да и целые деревни. Страшно было смотреть на то, что мы после себя оставляли, неукоснительно следуя гитлеровской тактике «выжженной земли».
28 сентября мы вышли к Днепру. Слава Богу, мост через широченную реку был в целости и сохранности. Ночью мы наконец добрались до столицы Украины Киева, он был еще в наших руках. Нас поместили в казарму, где мы получили довольствие, консервы, сигареты и шнапс. Наконец желанная пауза.
На следующее утро нас собрали на окраине города. Из 250 человек нашей батареи в живых осталось только 120, что означало расформирование 332-го полка.
Октябрь 1943 года
Между Киевом и Житомиром вблизи рокадного шоссе мы, все 120 человек, стали на постой. По слухам, этот район контролировали партизаны. Но гражданское население было настроено к нам, солдатам, вполне дружелюбно.
3 октября был праздник урожая, нам даже позволили потанцевать с девушками, они играли на балалайках. Русские угощали нас водкой, печеньем и пирогами с маком. Но, самое главное, мы, смогли хоть как-то отвлечься от давящего груза повседневности и хотя бы выспаться.
Но неделю спустя снова началось. Нас бросили в бой куда-то километров на 20 севернее Припятских болот. Якобы там в лесах засели партизаны, которые наносили удары в тыл наступавшим частям вермахта и устраивали акции саботажа с целью создания помех войсковому снабжению. Мы заняли две деревни и выстроили вдоль лесов полосу обороны. Кроме того, в нашу задачу входило приглядывать за местным населением.
Мы с моим товарищем по фамилии Кляйн неделю спустя снова вернулись туда, где стояли на постое. Вахмистр Шмидт заявил: «Оба можете собираться в отпуск домой». Слов нет, как мы обрадовались. Это было 22 октября 1943 года. На следующий день от Шписа (нашего командира роты) мы получили на руки отпускные свидетельства. Какой-то русский из местных отвез нас на телеге, запряженной двумя лошадками, к рокадному шоссе, находившемуся за 20 километров от нашей деревни. Мы дали ему сигарет, а потом он уехал обратно. На шоссе мы сели в грузовик и на нем добрались до Житомира, а оттуда уже поездом доехали до Ковеля, то есть почти до польской границы. Там явились на фронтовой распределительный пункт. Прошли санитарную обработку – в первую очередь надо было изгнать вшей. А потом с нетерпением стали дожидаться отъезда на родину. У меня было ощущение, что я чудом выбрался из ада и теперь направлялся прямиком в рай.
Отпуск
27 октября я добрался домой в родной Гросраминг, отпуск мой был по 19 ноября 1943 года. От вокзала и до Родельсбаха пришлось топать пешком несколько километров. По дороге мне попалась колонна заключенных из концлагеря, возвращавшихся с работ. Вид у них было очень понурый. Замедлив шаг, я сунул им несколько сигарет. Конвоир, наблюдавший эту картину, тут же накинулся на меня: «Могу устроить, что и ты сейчас с ними зашагаешь!» Взбешенный его фразой я бросил в ответ: «А ты вместо меня зашагаешь в Россию недельки на две!» В тот момент я просто не понимал, что играю с огнем, – конфликт с эсэсовцем мог обернуться серьезными неприятностями. Но все на том и кончилось. Мои домашние были счастливы, что я живой и здоровый вернулся на побывку. Мой старший брат Берт служил в 100-й егерской дивизии где-то в районе Сталинграда. Последнее письмо от него было датировано 1-м января 1943 года. После всего виденного на фронте я сильно сомневался, что и ему может повезти так, как мне. Но именно на это мы и надеялись. Разумеется, мои родители и сестры очень хотели знать, как мне служится. Но я предпочитал не вдаваться в детали – как говорится, меньше знают, крепче спят. Они и так за меня достаточно тревожатся. К тому же то, что мне выпало пережить, простым человеческим языком просто не описать. Так что я старался свести все к пустякам.
В нашем довольно скромном домике (мы занимали небольшой, сложенный из камня дом, принадлежавший лесничеству) я чувствовал себя как в раю – ни штурмовиков на бреющем, ни грохота стрельбы, ни бегства от преследующего врага. Птички щебечут, журчит ручей.
Я снова дома в нашей безмятежной долине Родельсбах. Как было бы здорово, если бы время сейчас замерло.
Работы было хоть отбавляй – заготовка дров на зиму, например, да и многое другое. Тут я оказался как нельзя кстати. Встретиться с моими товарищами не пришлось – все они были на войне, им тоже приходилось думать о том, как выжить. Многие из нашего Гросраминга погибли, и это было заметно по скорбным лицам на улицах.
Дни проходили, медленно приближался конец моей побывки. Я был бессилен что-либо изменить, покончить с этим безумием.
Возвращение на фронт
19 ноября я с тяжелым сердцем прощался со своими домашними. А потом сел в поезд и поехал возвращаться на Восточный фронт. 21 числа я должен был прибыть назад в часть. Не позднее 24 часов необходимо было прибыть в Ковель на фронтовой распределительный пункт.
Дневным поездом я выехал из Гросраминга через Вену, с Северного вокзала, на Лодзь. Там мне предстояло пересесть на поезд из Лейпцига с возвращавшимися отпускниками. А уже на нем через Варшаву прибыть в Ковель. В Варшаве к нам в вагон сели 30 вооруженных сопровождающих пехотинцев. «На этом перегоне наши поезда часто атакуют партизаны». И вот среди ночи уже на пути в Люблин послышались взрывы, потом вагон тряхнуло так, что люди свалились со скамеек. Поезд, еще раз дернувшись, остановился. Начался жуткий переполох. Мы, схватив оружие, выскочили из вагона посмотреть, что случилось. А случилось вот что – поезд наехал на подложенную на путях мину. Несколько вагонов сошло с рельсов, и даже колеса сорвало. И тут по нам открыли огонь, со звоном посыпались осколки оконных стекол, засвистели пули. Тут же бросившись под вагоны, мы залегли между рельсами. В темноте было трудно определить, откуда стреляли. После того, как волнение улеглось, меня и еще нескольких бойцов отрядили в разведку – надо было пройти вперед и выяснить обстановку. Страшновато было – мы ждали засады. И вот мы двинулись вдоль полотна с оружием наготове. Но все было тихо. Час спустя мы вернулись и узнали, что несколько наших товарищей погибли, а кое-кого и ранило. Линия была двухпутной, и нам пришлось дожидаться следующего дня, когда подогнали новый состав. Дальше добрались без происшествий.
По прибытии в Ковель мне было сказано, что остатки моего 332-го полка сражаются под Черкассами на Днепре в 150 километрах южнее Киева. Меня и еще нескольких моих товарищей приписали к 86-му артполку, входившему в состав 112-й пехотной дивизии.
На фронтовом распределительном пункте я повстречал своего однополчанина Иоганна Реша, он тоже, оказывается, был в отпуске, а я-то думал, что он пропал без вести. Мы вместе отправились на фронт. Ехать пришлось через Ровно, Бердичев и Извеково до Черкасс.
Сегодня Иоганн Реш живет в Рандэгге, неподалеку от Вайдхофена, на реке Ибс, это в Нижней Австрии. Мы до сих пор не теряем друг друга из виду и регулярно встречаемся, раз в два года обязательно бываем друг у друга в гостях. На станции Извеково я встретил Германа Каппелера.
Он был единственный из нас, жителей Гросраминга, с которым мне довелось встретиться в России. Времени было мало, мы успели лишь обменяться парой слов. Увы, но и Герман Каппелер не вернулся с войны.
Декабрь 1943 года
8 декабря я был в Черкассах и Корсуне, мы снова участвовали в боях. Мне выделили пару лошадей, на которых я перевозил орудие, потом радиостанцию в 86-м полку.
Фронт в излучине Днепра изгибался подковой, и мы находились на обширной равнине, окруженной холмами. Шла позиционная война. Приходилось часто менять позиции – русские на отдельных участках прорывали нашу оборону и вовсю палили по неподвижным целям. До сих пор нам удавалось отбрасывать их. В селах почти не осталось людей. Местное население давно покинуло их. Мы получили приказ открывать огонь по всем, кого можно заподозрить в связях с партизанами. Фронт, как наш, так и русский, вроде бы устоялся. Тем не менее потери не прекращались.
С тех самых пор, как я оказался на Восточном фронте в России, мы по воле случая не разлучались с Кляйном, Штегером и Гутмайром. И они, к счастью, пока оставались в живых. Иоганна Реша перевели в батарею тяжелых орудий. Если выдавалась возможность, мы обязательно встречались.
Всего в излучине Днепра у Черкасс и Корсуня в кольцо окружения угодила наша группировка численностью 56 000 солдат. Под командование 112-й пехотной дивизии (генерал Либ, генерал Тровитц) были переведены остатки моей силезской ЗЗ2-й дивизии:
— ЗЗ1-й баварский мотопехотный полк;
— 417 -й силезский полк;
— 255-й саксонский полк;
— 168-й саперный батальон;
— 167-й танковый полк;
— 108-я, 72-я; 57-я, З2З-я пехотные дивизии; – остатки 389-й пехотной дивизии;
— З89-я дивизия прикрытия;
— 14-я танковая дивизия;
— 5-я танковая дивизия-СС.
Рождество мы отпраздновали в землянке при минус 18 градусах. На фронте было затишье. Мы сумели раздобыть елку и парочку свечей. Прикупили в нашем военторге шнапса, шоколада и сигарет.
К Новому году нашей рождественской идиллии пришел конец. Советы развернули наступление по всему фронту. Мы беспрерывно вели тяжелые оборонительные бои с советскими танками, артиллерией и подразделениями «катюш». Ситуация с каждым днем становилась все более угрожающей.
Январь 1944 года
К началу года почти на всех участках фронта немецкие части отступали.А нам приходилось под натиском Красной Армии отходить, причем как можно дальше в тыл. И вот однажды буквально за одну ночь погода резко сменилась. Наступила небывалая оттепель – на термометре было плюс 15 градусов. Снег стал таять, превратив землю в непролазное болото.
Потом, как-то во второй половине дня, когда в очередной раз пришлось сменить позиции – русские насели, как полагается, – мы пытались оттащить пушки в тыл. Миновав какое-то обезлюдевшее село, мы вместе с орудием и лошадьми угодили в самую настоящую бездонную трясину. Лошади по круп увязли в грязи. Несколько часов кряду мы пытались спасти орудие, но тщетно. В любую минуту могли появиться русские танки. Несмотря на все наши усилия, пушка погружалась все глубже и глубже в жидкую грязь. Нам это оправданием служить вряд ли могло – мы обязаны были доставить к месту назначения доверенное нам военное имущество. Близился вечер. На востоке вспыхивали русские сигнальные ракеты. Снова послышались крики и стрельба. Русские были в двух шагах от этой деревеньки. Так что нам ничего не оставалось, как распрячь лошадей. Хотя бы конную тягу уберегли. Почти всю ночь мы провели на ногах. У коровника мы увидели наших, батарея заночевала в этом брошенном коровнике. Часа, наверное, в четыре утра мы доложили о прибытии и описали, что с нами стряслось. Дежурный офицер заорал: «Немедленно доставить орудие!» Гутмайр и Штегер попытались было возразить, мол, нет никакой возможности вытащить увязшую пушку. Да и русские рядом. Лошади не кормлены, не поены, какой с них прок. «На войне невозможных вещей нет!» – отрезал этот негодяй и приказал нам немедленно отправляться назад и доставить орудие. Мы понимали: приказ – есть приказ, не выполнишь – к стенке, и дело с концом. Вот мы, прихватив лошадей, и зашагали назад, полностью сознавая, что есть все шансы угодить к русским. Перед тем как отправиться в путь, мы, правда, дали лошадям немного овса и напоили их. У нас же с Гутмайром и Штегером уже сутки маковой росинки во рту не было. Но даже не это нас волновало, а то, как мы будем выкручиваться.
Шум боя стал отчетливее. Через несколько километров нам повстречался отряд пехотинцев с офицером. Офицер поинтересовался у нас, куда мы путь держим. Я доложил: «Нам приказано доставить орудие, которое осталось там-то и там-то». Офицер выпучил глаза: «Вы что, совсем сдурели? В той деревне уже давно русские, так что поворачивайте назад, это приказ!» Вот так мы и выпутались.
Я чувствовал, что еще немного, и свалюсь. Но главное – я был пока жив. По два, а то и три дня без еды, неделями не мывшись, во вшах с ног до головы, форма колом стоит от налипшей грязи. И отступаем, отступаем, отступаем…
Черкасский котел постепенно сужался. В 50 километрах западнее Корсуня всей дивизией мы попытались выстроить линию обороны. Одна ночь прошла спокойно, так что можно было поспать.
А утром, выйдя из лачуги, где спали, тут же поняли, что оттепели конец, а раскисшая грязь превратилась в камень. И вот на этой окаменевшей грязи мы заметили белый листок бумаги. Подняли. Оказалось, сброшенная с самолета русскими листовка:
Прочти и передай другому: Ко всем солдатам и офицерам немецких дивизий под Черкассами! Вы окружены!
Части Красной Армии заключили ваши дивизии в железное кольцо окружения. Все ваши попытки вырваться из него обречены на провал.
Произошло то, о чем мы давно предупреждали. Ваше командование бросало вас в бессмысленные контратаки в надежде оттянуть неминуемую катастрофу, в которую вверг Гитлер весь вермахт. Тысячи немецких солдат уже погибли ради того, чтобы дать нацистскому руководству на короткое время отсрочить час расплаты. Каждый здравомыслящий человек понимает, что дальнейшее сопротивление бесполезно. Вы – жертвы неспособности ваших генералов и своего слепого повиновения вашему фюреру.
Гитлеровское командование заманило всех вас в западню, из которой вам не выбраться. Единственное спасение – добровольная сдача в русский плен. Иного выхода нет.
Вы будете безжалостно истреблены, раздавлены гусеницами наших танков, в клочья расстреляны нашими пулеметами, если вы захотите продолжить бессмысленную борьбу.
Командование Красной Армии требует от вас: сложить оружие и вместе с офицерами группами сдаваться в плен!
Красная Армия гарантирует всем добровольно сдавшимся жизнь, нормальное обращение, достаточное пропитание и возвращение на родину после окончания войны. Но каждый, кто продолжит сражаться, будет уничтожен.
Командование Красной Армии
Офицер завопил: «Это – советская пропаганда! Не верьте тому, что здесь написано!» Мы даже не отдавали себе отчет, что уже в кольце.