Гитлер остался жив? Создателя Третьего рейха после войны приютила Аргентина? (15 фото). Адольф Гитлер умер в Аргентине, прожив долгую жизнь

Заключение комиссии экспертов Главной военной прокуратуры по уголовному делу № 159 о расстреле польских военнопленных из Козельского, Осташковского и Старобельского спецлагерей НКВД в апреле-мае 1940 г. г. Москва2 августа 1993 годаВ период с 17 марта 1992 г. по 2 августа 1993 г. на

В апреле 1945 года Красная Армия вела жестокие бои на улицах Берлина, метр за метром покоряя столицу Рейха. Было очевидно, кто выиграет войну в Европе.

В боях за столицу погибли сотни тысяч, включая никем точно не учтенные жертвы среди мирного населения. Бессчетное множество людей осталось без крыши над головой. Но конец Третьего Рейха наступил 30 апреля 1945 года со смертью двух людей: Адольфа Гитлера и Евы Браун.

Вскоре после завершения двухнедельной осады, в Берлин приехал 33-летний фотограф LIFE Уильям Вандайверт. В данной подборке – его не публиковавшиеся ранее фото из бункера Гитлера и разрушенного Берлина.

1. Обервальштрассе, центр Берлина. Здесь весной 1945-го шли самые жестокие бои. (William Vandivert/TIME & LIFE Pictures)

2. Вандайверт был первым западным фотографом, получившим доступ в Фюрербункер Гитлера. Некоторые фотографии, сделанные им, были опубликованы LIFE в июле 1945-го, но большинство снимков из данной подборки не публиковались никогда. На фото: одно из помещений в командном бункере, сожженном отступающими немцами и очищенном от уцелевших ценностей наступавшими красноармейцами. (William Vandivert/TIME & LIFE Pictures)

3. Картина 16-го века, увезенная немцами из музея в Милане. Вандайверт писал об этом в редакцию: "Приходилось фотографировать в темноте, используя для освещения одну свечу – света в помещениях не было. Наша группа опередила всех остальных, пришедших только сорок минут спустя". (William Vandivert/TIME & LIFE Pictures)

4. Первая из 20 страниц записей Вандайверта, сделанных для редакции в Нью-Йорке. Фотограф описывал не только кадры, отснятые на каждой пленке, но и настроение и атмосферу в бункере Гитлера и Рейхсканцелярии ("вид на Канцелярию… она разбомблена, сожжена и расстреляна к чертовой матери"). (William Vandivert/TIME & LIFE Pictures)

5. Освещая темные коридоры свечами, корреспонденты обследуют диван,покрытый пятнами крови. Вандайверт пишет: "Фотографии корреспондентов, рассматривающих диван, на котором застрелились Гитлер и Ева Браун. Ева сидела у дальнего края, а Гитлер посередине. Потом Гитлер упал на пол". Это оказалось правдой только наполовину. Историки уверены, что Ева Браун покончила с собой при помощи цианида, а не пистолета, так что кровь на диване не была кровью Евы. (William Vandivert/TIME & LIFE Pictures)

6. Корреспондент Перси Кнаут изучает грязь и обломки на дне траншеи в саду Рейхсканцелярии, где, как считают, после самоубийства были сожжены тела Гитлера и Евы Браун. Записи Вандайверта: "раздолбанная кормушка для птиц на дереве… такие были развешаны повсюду в Берхтесгадене (усадьба Гитлера в Баварских Альпах). Наверное, много для него значили". (William Vandivert/TIME & LIFE Pictures)

7. Знаменитая "мертвая голова" – эмблема СС - еле видна под слоем плесени. Фуражка лежит на полу бункера, залитом водой. (William Vandivert/TIME & LIFE Pictures)

8. Фраза "насилие и мародерство" звучит по-средневековому, но отлично описывает действия советских войск в завоеванном Берлине. Глупо это отрицать, потому что ни одна армия в войн не была полностью безгрешной в этом смысле. Неудивительно, что советские войска очистили бункер от того, что немцы не унесли с собой и не сожгли при отступлении. (William Vandivert/TIME & LIFE Pictures)

9. Вандайверт пишет: "почти все знаменитые здания Берлина лежат в руинах. В центре города солдаты могли пройти по несколько кварталов и не встретить ни одной живой души, чувствуя только запах смерти". На фото: вид разбомбленного района Шенеберг в Берлине. С августа 1940 по март 1945 американские, британские и советские бомбардировщики совершили в общей сложности более 350 авианалетов на город. Погибли десятки тысяч мирных жителей. (William Vandivert/TIME & LIFE Pictures)

10. Войска Союзников (британские, американские, французские и советские) получили контроль над Берлином, но это отнюдь не означает, что они почивали на лаврах. Велась тяжелая работа по восстановлению порядка в разрушенном городе. На плечи солдат, которые хотели вернуться домой, свалились беды целого народа. На фото: рядовой первого класса Дуглас Пейдж в берлинском Дворце спорта стоит на месте, где обычно выступал со своими речами Гитлер. Здание было уничтожено во время бомбардировки 30 января 1944 года. (William Vandivert/TIME & LIFE Pictures)

11. Советские солдаты и неизвестный гражданский двигают огромного орла, висевшего раньше над входом в Рейхсканцелярию. Вандайверт: "Его грузили на машину, чтобы увезти в качестве трофея". (William Vandivert/TIME & LIFE Pictures)

12. Колонны у входа в Рейхсканцелярию и вся нижняя часть здания исписана именами погибших и выживших, которые, подобно всем воинам во все времена хотели посрамить врага, почтить павших товарищей или просто засвидетельствовать: я был здесь. Я выжил. (William Vandivert/TIME & LIFE Pictures)

13. Разбитый глобус и бюст Гитлера среди обломков перед Рейхсканцелярией. Эта картина как нельзя лучше иллюстрирует состояние Берлина в апреле 1945 года накануне Потсдамской конференции. Как раз в это время в городе все популярнее становилась песня "Berlin Kommt Wieder" (Берлин вернется). И ее считали "опасной" не столько из-за текста, сколько из-за того, как берлинцы пели ее. (William Vandivert/TIME & LIFE Pictures)

14. Уильям Вандайверт снимал для LIFE с конца 1930-х до 1948-го. В 1947-м он совместно с Робертом Капой, Анри Картье-Брессоном и Дэвидом Сеймуром создал агентство "Магнум фото" (где проработал всего год). Вандайверт умер в 1992 году.

Глава 30

«МЫ НЕ ДОЛЖНЫ СДАВАТЬСЯ ЗА ПЯТЬ МИНУТ ДО ПОЛУНОЧИ» (17 января – 20 апреля 1945)

К 17 января Красная Армия разгромила или обошла немецкие войска на Балтийском побережье и форсировала Вислу на огромном участке от Варшавы до Нижней Силезии. Советские войска были так близко от Освенцима, что узники слышали гул артиллерийской канонады. В последние недели охранники-эсэсовцы сжигали склады с обувью, одеждой и волосами, пытаясь скрыть следы массового уничтожения. Лагерный персонал разбежался. Охранники выстроили 58 тысяч дрожащих от холода, истощенных людей и погнали их на запад, оставив лишь 6 тысяч неспособных идти больных узников в надежде на то, что они погибнут под советскими бомбами. Когда 27 января красноармейцы ворвались в Освенцим, в лагере оставалось еще почти 5000 узников, настолько истощенных, что они не могли произнести слова приветствия. Были взорваны газовые камеры и пять крематориев. Как ни пытались нацисты замести следы своих преступлений, они оставили неопровержимые улики – горы зубных щеток, очков, обуви, протезов и массовые захоронения сотен тысяч людей... Несмотря на поджоги и взрывы, целью которых было спрятать концы в воду, представители международного Красного Креста обнаружили 368 820 мужских костюмов, 836 255 женских пальто, 13 694 ковра и 7 тонн человеческих волос.

В Берлине в этот день генерал Гудериан и его адъютанты вошли через главный вход в рейхсканцелярию, чтобы присутствовать на военном совещании у фюрера. В кабинет Гитлера им пришлось идти обходным путем из-за повреждений, причиненных бомбежками союзников. В приемной стояли охранники с автоматами. Офицер СС попросил оставить личное оружие и тщательно осмотрел портфели. Это правило, введенное после 20 июля, не делало исключений даже для начальника штаба.

В 16.20 шаркающей походкой вошел ссутулившийся фюрер с безжизненно свисающей левой рукой. Совещание началось с доклада Гудериана, беспристрастно описавшего катастрофу на Востоке. Гитлер безучастно слушал, но как только речь зашла о Западном фронте, он оживился и стал вспоминать первую мировую войну: «В 1915 и 1916 годах у нас были такие нормы боеприпасов, что у вас волосы встали бы дыбом...» Совещание закончилось в 18.50, и Гудериан уехал в Цоссен. Он был возмущен. Проговорили два с половиной часа, но ни по одному вопросу, связанному с критическим положением на Восточном фронте, так и не было принято конкретного решения.

Гиммлера только что назначили командующим группой армий, образованной для отражения главного удара наступающей советской группировки под командованием маршала Жукова. Гудериану это назначение показалось идиотским, но Гитлер утверждал, что рейхсфюрер – единственный человек, способный за ночь сформировать крупное соединение. Одно его имя, считал фюрер, вдохновит солдат сражаться до конца. Борман поддерживал назначение, но люди, близкие к Гиммлеру, втайне были уверены, что это заговор с целью погубить их шефа. Направление Гиммлера на Восток, по их мнению, не только удалит его из ставки фюрера и позволит Борману укрепить свое растущее влияние на Гитлера, но и неизбежно докажет полководческую несостоятельность рейхсфюрера СС.

Гиммлер, бывший курсант военного училища, тайно мечтавший когда-нибудь повести войска в бой, клюнул на эту удочку, правда, после некоторого колебания. Хотя он и опасался Бормана, ему и в голову не приходило, что тот готовит его низложение. Гиммлер отправился на Восток в специальном поезде, имея при себе несколько штабных офицеров, одну устаревшую карту и название для своего соединения – группа армий «Висла». Преисполненный решимости остановить русских на Висле, Гиммлер начал создавать линию обороны с востока на запад – от Вислы до Одера. Иными словами, он забаррикадировал боковую дверь, защитив Померанию, и в то же время широко раскрыл переднюю.

Жуков просто обошел эту линию обороны и продолжал двигаться на запад, встречая разрозненное сопротивление изолированных групп. 27 января его войска уже были на расстоянии 160 километров от Берлина. Впереди лежал Одер, последнее крупное водное препятствие...

Через три дня Гитлер выступил с речью перед страной. Он снова говорил о призраке международного еврейства и азиатского большевизма и призывал всех немцев до конца исполнить свой долг. «Каким бы серьезным ни был кризис в данный момент, – сказал фюрер в заключение, – он, несмотря ни на что, будет преодолен нашей несгибаемой волей, нашей готовностью к жертвам и нашим умением. В конечном итоге победит Европа, а не Центральная Азия, и во главе ее будет страна, которая представляла Европу в борьбе против Востока на протяжении 1500 лет и будет представлять ее во все времена – наш великий германский рейх, германская нация».

После обеда Борман нашел время написать письмо своей «любимой мамочке» с советами запастись сушеными фруктами и пятьюдесятью килограммами меда. Он писал ей о зверствах на Востоке, где большевики опустошают каждую деревню. «Ты и дети никогда не должны попасть в руки этих диких зверей», – предостерегал своих близких заместитель фюрера.

Несмотря на скверные новости, Гитлер пребывал в хорошем настроении. После вечернего совещания он заговорил о политическом положении рейха, объясняя, что начал операцию «Осенний туман» с целью раскола союзников. Хотят сражение проиграно, американцы и англичане переругались, и раскол между союзниками близок.

Гудериан нетерпеливо поглядывал на часы, но молодые офицеры, казалось, были заворожены фюрером, когда он предсказал, что Запад вскоре поймет, что большевизм – его истинный враг, и объединится с Германией в общем крестовом походе против красной опасности. Черчилль, как и он, знает, что если Красная Армия захватит Берлин, пол-Европы сразу станет коммунистической. Время – наш союзник, заявил Гитлер. Поэтому надо обороняться до последнего. Разве не ясно, патетически вопрошал фюрер, что каждая удерживаемая нами крепость станет в конечном счете трамплином в германо-американо-английском крестовом походе против еврейского большевизма? Он напомнил слушателям, что в 1918 году Германии всадил нож в спину генеральный штаб. Если бы он не капитулировал преждевременно, Германия добилась бы почетного мира, и не было бы послевоенного хаоса, не было бы попыток коммунистов захватить страну, не было бы инфляции и депрессии. «На этот раз мы не должны сдаваться за пять минут до полуночи!»– заключил Гитлер.

В последний день января его разбудили среди ночи: вражеские танки только что пересекли Одер. Через три дня Берлин подвергся самому сильному воздушному налету за всю войну. Почти тысяча американских бомбардировщиков сравняла с землей центральную часть города. Погиб и председатель «народного суда» Роланд Фрайслер. Весть о его гибели была с ликованием встречена оставшимися в живых участниками заговора 20 июля. Их тюрьму разбомбили, и заключенных срочно перевезли в гестаповский каземат, подземная часть которого уцелела. Среди узников был и адмирал Канарис.

Ставка Гитлера тоже получила серьезные повреждения. Была нарушена связь, прекратилась подача электричества и воды. «Перед рейхсканцелярией стоит цистерна, и это единственный источник воды для приготовления пищи и умывания!»– писал Борман жене.

4 февраля, когда передовые части Красной Армии были уже у ворот Берлина, фюрер начал диктовать Борману свое политическое завещание. Гитлер еще питал слабую надежду на какое-то чудо, он хотел запечатлеть для истории, как близко он подошел к достижению своей величественной мечты, и объяснить причины своих неудач. Англичане, утверждал Гитлер, могли бы положить конец войне в начале 1941 года. «Но этого ни за что не хотели евреи, и их лакеи Черчилль и Рузвельт помешали этому». Такой мир, продолжал фюрер, удержал бы Америку от вмешательства в европейские дела, и под руководством Германии Европа быстро объединилась бы. После ликвидации «еврейской заразы» объединение было бы простым делом, и Германия, имея безопасный тыл, смогла бы достичь «мечты моей жизни и цели национал-социализма – уничтожения большевизма».

Спустя два дня он возобновил диктовку. «Наши враги, – вещал Гитлер, – собирают все свои силы для последней атаки. Мы имеем против себя пеструю коалицию, скрепленную ненавистью, завистью и страхом, который национал-социалистская доктрина внушает этому низкому, разношерстному сборищу. Его стремление уничтожить третий рейх не оставляет никакой альтернативы, кроме борьбы до конца. Мы еще можем одержать победу в последнем рывке!»

12 февраля «Большая тройка» объявила, что встреча в Ялте завершилась единодушным принятием решений о разгроме «оси» и послевоенном устройстве мира. Коммюнике привело в восторг Геббельса. Решение Рузвельта, Черчилля и Сталина о расчленении Германии и выплате ею непосильных репараций, утверждал он, заставит Германию сражаться с удвоенной энергией либо погибнуть.

Гитлер одобрил этот пропагандистский ход и даже приободрился. Но на следующий день произошел очередной конфликт с Гудерианом. Генерал открыто заявил, что у Гиммлера нет ни опыта, ни штабных специалистов для организации контрнаступления. «Как вы смеете критиковать рейхсфюрера?»– возмутился Гитлер. Но Гудериан не уступал и настаивал на том, чтобы операцию возглавил его заместитель Венк. Гитлер пришел в ярость, и оба стали так ожесточенно спорить, что участники совещания один за другим вышли из комнаты. Остались лишь Гиммлер, Венк и несколько невозмутимых адъютантов. Спор продолжался около двух часов. Гитлер снова и снова восклицал: «Как вы смеете?» – и тяжело дышал от возмущения. Гудериан продолжал настаивать на назначении Венка. Наконец Гитлер перестал шагать взад-вперед, подошел к Гиммлеру и, обреченно вздохнув, сказал: «Ну что ж, рейхсфюрер, генерал Венк сегодня отправится в группу армий «Висла» и возглавит штаб». «Давайте возобновим совещание», – пробормотал он после недолгого молчания и, кисло улыбнувшись, заметил, обращаясь к Гудериану: «Господин генерал-полковник, сегодня штаб армии выиграл битву».

14 февраля Гитлер продолжил диктовку политического завещания. Национал-социализм, говорил он Борману, очистил германский мир от «еврейской заразы» на деле, а не на словах. «Для нас это был важный процесс дезинфекции, без которого мы бы сами были задушены и уничтожены». Фюрер подчеркнул, что ликвидация евреев стала самой важной целью войны.

Вечером следующего дня доктор Гизинг случайно встретил Гитлера в бомбоубежище рейхсканцелярии. Фюрер был бледен, его правая рука дрожала, он не мог идти без поддержки и постоянно хватался за что-нибудь. Гитлер казался рассеянным и несколько раз задавал один и тот же вопрос: «Откуда вы, доктор? Ах, да, из Крефельда...» Он стал уверять Гизинга, что американцы никогда не прорвут Западный вал. Потом заявил, что если Германии суждено проиграть войну, он умрет вместе со своими солдатами, и наконец похвастался новым оружием, которое называется атомной бомбой и которое он применит, «если даже белые скалы Англии исчезнут в воде».

13 февраля союзники бомбили Дрезден. Старый город был почти полностью разрушен, ужасный огненный шторм опустошил 650 гектаров – почти в три раза больше, чем в Лондоне за всю войну. Согласно предварительным данным, погибло по меньшей мере 100 тысяч человек.

Дрезден после бомбардировки 1945. Обгоревшие трупы жителей

В газетах нейтральных стран в феврале появились сообщения о мирных переговорах, которые якобы ведутся по неофициальным каналам. Основанием для них послужили контакты Петера Кляйста. В Стокгольме он встретился с представителем Всемирного еврейского конгресса Гилелем Шторхом, который предложил обсудить вопрос об освобождении из концлагерей 4300 евреев. Кляйст поставил вопрос более широко: обсудить не только «спасение евреев», но и «спасение Европы». Шторх положительно отнесся к возможности такой сделки и поговорил с американским дипломатом Айвором Олсоном.

После встречи с Олсоном Шторх возбужденно сообщил Кляйсту, что президент Рузвельт готов выкупить жизни полутора миллионов евреев в концлагерях взамен «политических уступок». Это было то, что требовалось Кляйсту, и он решил доложить о полученной информации Кальтенбруннеру. По возвращении в Берлин Кляйст был посажен под домашний арест. Через несколько дней Кальтенбруннер сообщил ему, что Гиммлер заинтересовался «этой возможностью», и приказал Кляйсту ехать в Стокгольм с обещанием освободить 2000 евреев.

Такая сделка не была новой для Гиммлера. Он и раньше пытался использовать «еврейский вопрос» в качестве шантажа с целью добиться выгодного мира. В этом рейхсфюрера поощряли его массажист, выходец из Эстонии Феликс Керстен, и начальник службы внешней разведки Вальтер Шелленберг, убежденный, что Гитлер ведет Германию к гибели. Это была нелегкая задача, учитывая, что фюрер запретил какой-либо внешнеполитический зондаж без его ведома, тем более, что Кальтенбруннер оставался верным Гитлеру и питал глубокую неприязнь к Шелленбергу. Но Кальтенбруннер поверил Кляйсту, и Гиммлер решил рискнуть.

Однако Кляйст так и не выехал в Стокгольм. Кальтенбруннер вызвал его и сказал, что это дело его больше не интересует. Он не объяснил, что его враг Шелленберг убедил Гиммлера не делить славу с дипломатом, и тот вместо Кляйста послал б Стокгольм своего массажиста. Керстен начал переговоры со шведскими дипломатами об освобождении из лагерей граждан скандинавских стран; в результате шведы решили послать в Берлин на переговоры с Гиммлером графа Бернадотта.

Поскольку Кляйсту приказали держать язык за зубами, его шеф Риббентроп ничего об этом не знал. Однако шведский посол в Берлине, не разбиравшийся в хитросплетениях власти в нацистской иерархии, невольно выдал Гиммлера: через ведомство Риббентропа, как и положено, посол направил послание рейхсфюреру с просьбой организовать встречу Бернадотта с Риббентропом. Тот понял, что соперник за его спиной ведет сепаратные переговоры. Министр иностранных дел вызвал Фрица Хессе, специалиста по Англии, и спросил его, будет ли Бернадотт подходящей фигурой для мирного зондажа. Хессе, в свою очередь, поинтересовался, есть ли согласие фюрера на такой зондаж. Риббентроп ответил отрицательно, но выразил надежду на то, что такое согласие будет получено. Вместе они составили меморандум и представили его Гитлеру е предложением вступить в контакт с Западом для выяснения условий мирного соглашения. Гитлер выразил сомнение, что из этого выйдет что-либо путное, но не возражал против «наведения мостов».

Гиммлер, к удивлению Риббентропа, выразил готовность сотрудничать с ним: он боялся, вдруг фюрер узнает, что миссия Бернадотта касалась не только гуманитарных вопросов. Министр иностранных дел радостно сообщил об этом Хессе и приказал ему 17 февраля отправиться в Стокгольм.

Гиммлер, очевидно, очень скоро засомневался: а вдруг фюрер не так поймет его действия? Поэтому, когда Бернадотт прибыл в Берлин, он настоял, чтобы его сначала приняли Кальтенбруннер и Риббентроп. Беседы с ними ограничивались вопросами доступа представителей шведского Красного Креста в концентрационные лагеря.

На следующий день графа повезли в резиденцию Гиммлера. Тот принял гостя очень любезно. Швед предложил освободить из концлагерей норвежцев и датчан и передать их под опеку его страны. Эта простая просьба вызвала со стороны Гиммлера поток упреков в адрес шведов. Но в конце концов он согласился выполнить ее при условии, если Швеция и союзники дадут заверения, что в Норвегии прекратятся диверсионные акты против оккупационных войск. Разумеется, таких заверений Бернадотт дать не мог и попросил о других, более мелких уступках, на которые получил согласие. Воодушевленный, он спросил, нельзя ли шведским женщинам, которые замужем за немцами, вернуться на родину. На этот раз он получил категорический отказ. Настроение Гиммлера резко изменилось. Он начал разглагольствовать о своей верности фюреру, о «большевистской угрозе», о славных днях нацистского движения...

Бернадотт улучил момент и спросил о судьбе евреев, воскликнув: «Ведь среди них много приличных людей!» – «Вы правы, – ответил Гиммлер, – но у вас в Швеции нет еврейской проблемы, и поэтому вы не можете понять немецкую точку зрения». В заключение беседы он обещал дать определенный ответ на все просьбы Бернадотта еще до его возвращения в Швецию. Затем швед снова посетил Риббентропа. Тот был любезен, но ничего конкретного не сказал.

Представитель Риббентропа в Стокгольме Хессе услышал от шведского банкира Валленберга, что Рузвельт и Черчилль преисполнены решимости уничтожить Германию, и предложил прозондировать возможности заключения мира на Востоке. «Сталин, – заметил он, – не связан обязательствами перед Западом». Через несколько дней Хессе увидел в шведских газетах снимок брата Валленберга с советским послом Александрой Коллонтай у входа в посольство. Возможно, это был сигнал, что Кремль недоволен Западом и готов к контактам с Гитлером. Воодушевленный Хессе вернулся в Берлин, но Риббентроп выслушал его рассказ совершенно равнодушно. Он лежал в постели, больной и подавленный. Все напрасно, безразличным тоном сказал он, шансов на переговоры с Западом нет.

В середине февраля Гитлер пожаловался фройляйн Шредер: «Меня все обманывают...» Он ни на кого не может положиться, сокрушался фюрер. Геринг потерял доверие народа, Гиммлера отвергнет партия. Он извинился, что за обедом говорит о политике, а потом сказал: «Поломайте голову и скажите, кто должен быть моим преемником. Я постоянно думаю над этим вопросом и не нахожу ответа».

Через неделю у фюрера поднялось настроение, когда в Берлин вернулась Ева Браун. В начале февраля Гитлер приказал Еве переехать в Мюнхен, который меньше, чем другие германские города, подвергался воздушным налетам. Но две недели спустя она заявила, что должна вернуться к фюреру, что бы ни случилось. Она должна разделить судьбу человека, которого любит. Гитлер притворно рассердился и даже отругал ее, но весь вечер повторял, как он гордится преданностью фройляйн Браун.

В конце февраля Гитлер созвал последнее совещание гауляйтеров. Собравшихся поразил его болезненный вид. Фюрер шел опираясь на локоть адъютанта, его левая рука сильно дрожала. Все ожидали сенсационного заявления, но он произнес проповедь, одновременно и вдохновляющую, и удручающую. Фюрер заверил гауляйтеров, что хотя никакое чудо-оружие не спасет рейх, в войне еще можно победить при условии, если удастся вселить в немецкий народ «тевтонскую ярость». Если страна на это не способна, значит, она морально пала и заслуживает уничтожения. Гитлер поблагодарил гауляйтеров за их работу и верность, а затем сделал нечто совершенно неожиданное: откровенно сказал им о своем ухудшающемся здоровье. Дрожь в левой ноге перекинулась на левую руку, и фюрер шутливо выразил надежду, что эта хворь не перейдет на голову...

Гитлер упорно не хотел признавать неизбежность надвигающейся катастрофы. Он гневно обрушивался на вражеских летчиков, убивших полмиллиона мирных жителей, и поносил тех немцев, которые встречали американцев как освободителей. 7 марта его ярости не было предела: американцы захватили железнодорожный мост через Рейн у Ремагена, несмотря на приказ о его взрыве. Для Гитлера это было очередным предательством и дало ему предлог избавиться от Рундштедта, который давно уже раздражал фюрера своей постоянной готовностью к отступлению. Он приказал своему любимчику Отто Скорцени уничтожить мост. Группа подводных диверсантов сумела подобраться к нему с пакетами взрывчатки, но была обнаружена американцами и обезврежена.

К этому времени вся система обороны немцев была практически разрушена. Группа армий «Б» под командованием Моделя была разгромлена, ее остатки оттеснены за Рейн. Южнее группа армий «Г» Хауссера была прижата к западному берегу реки, и ей угрожало окружение. Положение на Востоке было не лучше, и в эти отчаянные дни середины марта Гитлер решил посетить фронт. Генералы предупредили его: ситуация настолько непредсказуема, что его могут убить или взять в плен, но фюрер никого не хотел слушать. Он сделал только одну уступку: поехал на неприметном «фольксвагене», а не на своем роскошном «мерседесе». Гитлер прибыл к замку около Одера, где призвал генералов 9-й армии остановить продвижение русских к Берлину. Важен каждый день, каждый час, говорил он, скоро будет готово новое чудо-оружие. На обратном пути Гитлер сидел рядом с шофером Кемпкой, глубоко задумавшись...

Гитлер знал, что его недавние соратники за спиной фюрера ищут контакты с противником. Ему было известно, например, о переговорах Риббентропа в Швеции и о попытках Гиммлера «торговать» евреями, но фюрер не предпринимал против этого решительных мер, хотя и заявлял, что все переговоры напрасны. Если они провалятся, он будет отрицать, что знал о них, если приведут к успеху – припишет заслугу себе.

Однако сомнительно, знал ли Гитлер, что его верный министр вооружений Шпеер призывал командующих, например Мантейфеля, не выполнять приказы об уничтожении мостов, дамб и заводов. 18 марта Шпеер выразил протест против политики «выжженной земли» самому фюреру. В своем меморандуме он указал, что такая политика губительна для страны. Этот документ взбесил Гитлера. Прочитав меморандум, он холодно сказал Шпееру, с трудом сдерживая гнев: «Если война будет проиграна, то и народ будет проигран. Нечего беспокоиться о том, что надо немецкому народу для выживания. Наоборот, надо уничтожать все эти вещи, потому что нация оказалась слабой, и будущее принадлежит более сильному Востоку. Во всяком случае, после этой борьбы останутся лишь слабые, потому что сильные уже убиты».

В 900 году границы Германии проходили по Одеру и Рейну. К началу марта 1945 года Великая Германия Гитлера оказалась зажатой между этими же реками. А его «тысячелетний» рейх приближался к своей кончине. Противники наступали и с запада, и с востока. Утром 3 марта войска Монтгомери и Паттона форсировали Рейн, и это вызвало смятение в ставке фюрера. Утром 28 марта Гудериан приехал в Берлин для решительного разговора с Гитлером. Его беспокоила судьба 200 тысяч немецких солдат, без всякой нужды оставленных в западне за линией фронта в Курляндии.

Войдя в полуразрушенную рейхсканцелярию, Гудериан и его адъютант в сопровождении охранника проследовали в новую резиденцию Гитлера – громадный бункер глубоко под землей. Они прошли по коридору по щиколотку в воде, затем спустились этажом ниже и попали в центральный вестибюль, служивший также столовой. Гудериан и адъютант миновали вестибюль, затем винтовая лестница привела их на нижний этаж. Здесь, в бункере фюрера, было восемнадцать крошечных помещений, отделенных залом, который служил и приемной, и комнатой для совещаний. Еще дальше, в маленьком вестибюле, находился запасной выход, ведущий вверх по лестнице в сад. Слева от зала располагалась маленькая комната с картами, караульная и шестикомнатные апартаменты Гитлера и Евы Браун. Было душно, несмотря на монотонный шум вентиляционной системы, проникающий во все комнаты бункера. Строение было защищено потолком толщиной в три с половиной метра, а сверху лежал десятиметровый слой бетона.

Из своей квартиры шаркающей походкой вышел Гитлер, и дневное совещание открылось докладом генерала Буссе о неудачных попытках облегчить положение на восточном берегу Одера. Гитлер обрушился на докладчика, обвиняя его в пораженческих настроениях, но его перебил Гудериан, решительно заступившийся за генерала. Уязвленный Гитлер так стремительно вскочил со своего места, что удивил всех присутствующих. Но Гудериана трудно было запугать. Он смело поднял вопрос, по которому они с Гитлером спорили уже несколько недель: собирается ли фюрер эвакуировать курляндскую армию? «Никогда!»– воскликнул Гитлер, взмахнув рукой. На его мертвенно-бледном лице выступили большие красные пятна. Гудериан с решительным видом двинулся к Гитлеру. Йодль и его заместитель остановили потерявшего самообладание генерала, но он продолжал громко протестовать, пока адъютант не увлек его, попросив выйти в приемную к телефону. Когда Гудериан вернулся, он уже владел собой.

Гитлер сидел с напряженным лицом, его руки дрожали. Он спокойно предложил всем удалиться, попросив задержаться лишь Кейтеля и Гудериана. Оставшись наедине с ними, фюрер сказал: «Генерал Гудериан, состояние вашего здоровья требует, чтобы вы немедленно ушли в шестинедельный отпуск». Когда тот двинулся к выходу, Гитлер приказал ему остаться до конца совещания, которое продолжалось еще несколько часов. После совещания они остались одни. «Хорошо отдохните, – заботливо сказал Гитлер, обращаясь к Гудериану. – Через шесть недель ситуация станет критической. Тогда вы мне срочно понадобитесь».

На Пасху рухнула оборона Рура, и Гитлер оказался перед реальностью полного разгрома. Рейх раздирался победителями на куски, население страдало от диких эксцессов с участием русских и американцев. Однако Борману фюрер диктовал: «Законы истории и географии приведут эти две державы к схватке – либо военной, либо в области экономики и идеологии. Эти же законы неизбежно приведут к тому, что обе державы станут врагами Европы. И в равной степени очевидно: они рано или поздно сочтут желательным заручиться поддержкой единственной уцелевшей нации в Европе – немецкого народа».

Несмотря на развал фронтов, Гитлер все еще надеялся на чудо. Он утверждал, что фундамент нового мира, заложенный его противниками в Ялте, уже начинает давать трещины. И это не было пустой фразой. «Большая тройка» стояла на пороге раздоров. Встреча представителей союзных держав в Москве по вопросу формирования польского кабинета зашла в тупик. Молотов заявил, что люблинское правительство является подлинным представителем народа Польши, а Гарриман и английский посол считали, что должно быть создано более представительное правительство с участием польских эмигрантов.

За этим конфликтом последовал более серьезный. В течение нескольких месяцев генерал Карл Вольф, бывший личный адъютант Гиммлера, а ныне – шеф СС в Италии, вел переговоры с американцами через агента Аллена Даллеса, представителя Управления стратегических служб США в Швейцарии. Вольф имел принципиальное согласие фюрера провести зондаж, однако по своей инициативе предложил капитуляцию всех немецких войск в Италии, а затем тайно встретился в Швейцарии с двумя союзными генералами для обсуждения вопроса, как сделать это без ведома Гитлера.

С самого начала союзники держали Сталина в курсе дела об операции «Восход солнца» – так были названы эти контакты, – и с самого начала он настаивал на том, чтобы в переговорах принял участие советский представитель. Союзники резонно объясняли, что в этом случае Вольф никогда не явится на встречу, но это лишь усилило подозрения Сталина. Узнав о встрече в Анконе, он реагировал бурно, обвинив союзников в сговоре с Германией «за спиной Советского Союза, несущего основное бремя войны с Германией», и охарактеризовал все дело не как «недоразумение», а как «нечто большее».

К концу марта Сталин выдвинул союзникам обвинение в том, что из-за переговоров в Анконе немцы смогли перебросить из Италии на Восточный фронт три дивизии. Он далее сетовал на то, что ялтинское соглашение об одновременном ударе по Гитлеру с востока, запада и юга союзниками не соблюдается. Объяснение Рузвельта не удовлетворило советского руководителя, и он послал американскому президенту сердитую телеграмму, открыто обвинив союзников в том, что они ведут двойную игру. Это настолько возмутило Рузвельта, что 5 апреля он направил Сталину самое агрессивное и резкое послание, которое когда-либо направлял союзнику: «Откровенно говоря, я не могу избежать чувства глубокого возмущения по отношению к вашим информаторам, кто бы они ни были, за такое злостное искажение моих действий и действий моих подчиненных». Сталин поспешно ответил, что он никогда не сомневался в честности и порядочности Рузвельта. Но это было агрессивное извинение: он добавил, что в Анкону надо было пригласить русского и что его точка зрения «единственно правильная».

Гитлер не знал подробностей разлада в стане противника, но знал, что отчуждение есть и он его предсказывал. Это подогревало его слабую надежду на чудо, поэтому фюрер с таким вниманием слушал Геббельса, который прочитал ему отрывок из книги английского историка Карлейля о тяжелых днях Семилетней войны: Фридрих Великий, будучи в отчаянии из-за поражения Пруссии, заявил, что если положение к 15 февраля не изменится, он примет яд. А 12 февраля скончалась русская императрица, и произошел поворот в судьбе прусского короля.

Этот эпизод пробудил у Гитлера интерес к собственным гороскопам, и из сейфа Гиммлера ему принесли два из них. Оба предсказывали победы до 1941 года, затем – серию неудач и катастрофу в апреле 1945 года. Но во второй половине этого месяца должен был наступить временный успех, затем до августа будет затишье, а в августе – мир. Германия до 1948 года переживет трудные времена, а потом она снова восстановит свое величие.

Будучи по своей природе скептиком, Геббельс тем не менее схватился за соломинку. Историческая параллель произвела на него такое впечатление, что он повторил эту историю при посещении штаба генерала Буссе на Одере 12 апреля. Один офицер с сарказмом поинтересовался: «Какая же императрица скончался на этот раз?» – «Не знаю, но судьба таит многие возможности», – ответил Геббельс.

Примерно в это же время на противоположной стороне Атлантического океана, в Уорм-Спрингс (штат Джорджия), президент Рузвельт проговорил: «Ужасно болит голова» – и потерял сознание. Через два часа и двадцать минут он скончался. Геббельс узнал об этом по прибытии в министерство. «Это поворотный пункт!»– воскликнул он и позвонил Гитлеру. «Мой фюрер, – захлебываясь от волнения, кричал в трубку главный пропагандист рейха. – Я вас поздравляю! Рузвельт умер. А звезды предсказывают, что вторая половина апреля будет для нас поворотным пунктом. Это чудо!» Геббельс повесил трубку, его глаза сияли, он произнес перед своими подчиненными страстную речь, как будто война закончилась победой...

Риббентроп не разделял его восторга. Утром 13 апреля он вернулся от Гитлера в мрачном настроении. «Фюрер – на седьмом небе, – сказал он своим советникам. – Этот негодяй Геббельс убедил его, что смерть Рузвельта – начало поворота. Что за чепуха, это просто преступно! Как может смерть Рузвельта изменить что-то в нашу пользу?»

Геббельс проинструктировал прессу, предложив писать о Трумэне, избегая всего, что могло бы вызвать раздражение нового президента, и не ликовать слишком открыто по поводу смерти Рузвельта.

Но после обеда радостное возбуждение министра пропаганды стало утихать. Когда позвонил генерал Буссе и спросил, изменила ли смерть Рузвельта ситуацию, на что Геббельс намекал вчера, тот ответил: «Не знаю. Посмотрим». Донесения с фронтов свидетельствовали о том, что смена президента никак не повлияла на военные операции противника, и к концу дня Геббельс признал: «Возможно, судьба снова жестоко обошлась с нами и одурачила нас. Пожалуй, мы стали считать цыплят до осени».

Гитлер срочно созвал очередное совещание и изложил фантастический план спасения Берлина. Отступающие к столице немецкие войска образуют твердое ядро обороны. Русские сконцентрируют здесь основнные силы. Это ослабит давление на другие немецкие войска и даст им возможность атаковать наступающих с тыла. В Берлине будет одержана решающая победа, поведал фюрер изумленной аудитории: сам он останется в городе и будет вдохновлять защитников. Некоторые советовали Гитлеру уехать в Берхтесгаден, но он и слышать об этом не хотел. Как верховный главнокомандующий и вождь народа он считает себя обязанным остаться в столице. Гитлер составил прокламацию на восьми страницах и направил ее Геббельсу. Но министру пропаганды не понравился ее слишком напыщенный стиль, и он взял на себя смелость изменить несколько фраз. 15 апреля Геббельс распространил прокламацию по всему фронту – это было последнее обращение Гитлера к войскам. Если каждый солдат на Восточном фронте, говорилось в нем, исполнит свой долг, последняя атака Азии потерпит провал. Ибо судьба устранила величайшего преступника всех времен Рузвельта, и теперь в войне должен наступить решительный перелом.

Невероятно, но факт: многие солдаты были вдохновлены словами Гитлера. Едва ли не большая часть населения Германии все еще сохраняла веру в своего вождя, несмотря на ожесточенные бомбардировки и быстро сужающиеся границы рейха. Для среднего немца фюрер был более чем человеком. Они верили в его неуязвимость, многие даже считали, что дом с его портретом выдержит любую бомбежку...

Однако Геббельс начал готовиться к концу, сжигая личные бумаги. Он долго колебался, прежде чем уничтожить большую фотографию с дарственной надписью своей давней любви Лиды Бааровой. Долго смотрел на портрет, потом все же разорвал его и бросил в огонь.

Между тем произошло два ошеломляющих события: на западе капитулировали немецкие войска, попавшие в «котел» в Руре, а на востоке армии Жукова прорвали укрепления на высотах западнее Одера и устремились к Берлину. От бункера Гитлера их отделяло лишь 70 километров. Хотя фюрер все еще говорил о победе, он готовился к худшему, дав два задания одному партийному деятелю: вывезти в соляные копи Тюрингии золотой запас Германии и спрятать запечатанный конверт, который ему передаст Борман. В нем содержалось завещание Германии и миру, которое Гитлер продиктовал Борману.

В тот же день фюрер отдал приказ назначить командующим реактивной авиацией легендарного Ганса Ульриха Руделя, который на своем пикирующем бомбардировщике потопил советский линкор и уничтожил 500 русских танков. Несколько месяцев назад в аварии он потерял ногу, но теперь был готов к бою. Начальник штаба Геринга возражал против этого назначения на том основании, что Рудель совсем не разбирается в реактивных самолетах. Но Гитлер отмел все возражения. Сам Рудель был решительно против этого назначения. Он сказал Гитлеру, что скоро русские и американцы соединят свои армии, Германия окажется расколотой на две части, и применение реактивных самолетов будет невозможно. Почему он, Гитлер, не заключит мир с Западом, с тем чтобы добиться победы на Востоке? «Вам легко говорить», – ответил Гитлер, кисло улыбнувшись.

Рудель вышел из кабинета Гитлера уже за полночь, когда наступил день рождения фюрера – его 56-летие.

Форсировала Одер и захватила знаменитый Кюстринский плацдарм . Линия фронта на востоке после этого стала проходить всего в 62 километрах от Берлина . Кроме того, 13 февраля 1945 пал Будапешт - последняя надежда Гитлера на оттягивание значительных сил Красной армии от Берлинского направления. В спешке немцы попытались провести Восточно-Померанскую операцию , которая также к 4 апреля 1945 года закончилась поражением.

Гитлер в фюрербункере

По словам очевидцев, Гитлер выглядел ужасно (см. Болезни Гитлера). Изначально он расположил свой штаб в центре Берлина, в здании Рейхсканцелярии по адресу Вильгельмштрассе , 77.

До середины марта 1945 Гитлер периодически покидает свой штаб, поднимаясь наверх в здание Рейхсканцелярии. Однако последний раз Гитлер посещает её 15 марта 1945 года , тогда вследствие начала налёта союзнической авиации Гитлер едва успевает спуститься назад в бункер, и с того дня, по словам очевидцев, решает больше не покидать пределы бункера.

По словам очевидцев, когда 13 февраля 1945 года, Гитлеру в фюрербункере сообщают о падении Будапешта, он приходит в бешенство, обвиняя своих военных в предательстве. По словам очевидцев, Гитлер все ещё не теряет надежды на «чудесное спасение», однако иногда в его речи проскакивают фразы о его скором конце. По словам очевидцев, Гитлер начинает сравнивать себя с Фридрихом II говоря, что он, как и Фридрих, без сомнений сможет разгромить врага сначала на Востоке, а потом на Западе. В эти же дни он приказывает доставить в свою комнату в бункере большой портрет Фридриха, а также труд британского историка XIX века Томаса Карлейля «История Фридриха Великого».

Последние дни и смерть

В 14:00 в конференц-зале в фюрербункере началось крупное совещание с участием Германа Геринга , Иоахима фон Риббентропа , Карла Дёница , Эрнста Кальтенбруннера , Альберта Шпеера , Вильгельма Кейтеля и Ганса Кребса . На совещании, после обсуждения сложившейся ситуации, Гитлер яро отвергает все предложения скрыться в Баварии или на севере Германии под охраной СС, говоря, что будет сражаться «до последнего вздоха в Берлине», и отправится на север Германии лишь после разгрома Красной армии у его стен. После чего, Гитлер приказывает Дёницу заняться организацией сопротивления на севере Германии, Геринга он направляет для организации обороны в Баварию.

Кальтенбруннер, Геринг и Риббентроп, под различными предлогами покидают комнату совещания раньше времени. По словам последнего: «к этому времени нам стало ясно, что Гитлер практически утратил всяческое понимание реальности и жил уже лишь своими фантазиями».

Последним приказом, отданном на совещании, стал приказ Кребсу проследить за подготовкой наступления 4-й танковой армии при поддержке 3-й танковой армии на позиции Красной армии, для её «полного и окончательного обращения в бегство и разгрома». Все присутствующие понимали, что приказ невыполним, так как обе армии едва держали оборону, однако возражать Гитлеру не стали.

Приблизительно в 16:30 Гитлеру сообщают, что Группа армий «B» , находящаяся под командованием Вальтера Моделя , в полном составе (375 000 человек) прекратила сопротивление союзникам, и сложила оружие в районе Рура . Пришедший в ярость Гитлер объявляет всех солдат и офицеров «трусами и предателями родины» , а Вальтера Моделя заочно приговаривает к расстрелу. На следующий день, узнав об этом, Модель застрелился .

Около 17:00 Гитлер удалился в свои покои, где лёг спать около 18:00.

21 апреля 1945

В 9:30 утра советская артиллерия вновь наносит по Берлину мощный удар. Разрывы снарядов будят Гитлера, и тот по телефону правительственной связи узнает от генерала Карла Коллера , что советская артиллерия бьет по центру города прямой наводкой с расстояния в 15 км от фюрербункера. Гитлер вновь приходит в ярость, крича, что «его окружают бездарные предатели, которых давно стоило бы перевешать!». На дневном совещании он приказывает связаться с генералом войск СС Феликсом Штайнером , который должен по плану Гитлера «немедленно начать энергичное и не ослабевающее наступление на позиции Красной армии, с целью прорыва её обороны и спасения Берлина!». По словам Гитлера в случае невыполнения приказа «Штайнера следует казнить как предателя!».

На том же совещании Гитлер направляет Роберта Лея в Баварию для «помощи в организации там обороны».

Ближе к вечеру Гитлер отдаёт приказ своему личному врачу - Теодору Морелю передать все полномочия Вернеру Хаазе . Морель покинул Берлин утром 23 апреля 1945 года.

22 апреля 1945

Гитлер встал около 9:00 утра. Заслушав доклад об обстановке, он, к удивлению участников совещания, остается абсолютно спокойным, говоря, что «наступление Штайнера сможет стабилизировать фронт!» . Однако после длительной паузы слово неуверенно берет генерал Кребс, который сообщает ему, что «Штайнер отказывается идти в наступление, ссылаясь на то, что его войска едва держат оборону!». После несколько секундной паузы Гитлер буквально взрывается вспышкой гнева. По словам очевидцев, он с криком «Наступление Штейнера было приказом!» , швыряет указку, которой обычно водил по оперативной карте, на стол так сильно, что она разламывается. После чего Гитлер впадает в неконтролируемый гнев, крича до хрипоты в голосе, что его «окружает кучка презренных лжецов и предателей!» , которые кроме того, ещё и «осмеливаются нарушать его приказы!». В конце своей речи, немного успокоившись, Гитлер впервые, по словам очевидцев, говорит, что война проиграна, так как «в такой обстановке невозможно командовать!» , после чего заявляет, что отныне все могут делать «что хотят», а он «скорее останется в Берлине и застрелится, чем убежит!».

Практически сразу после окончания совещания, около 15:00, в бункер прибывают Йозеф и Магда Геббельс со своими шестью детьми . Узнав о вспышке гнева Гитлера, Геббельс ещё раз вяло пытается уговорить того скрыться в своей резиденции в Берхтесгадене . Получив категорический отказ фюрера, он объявляет всем присутствующим, что «на некоторое время» вместе с семьёй поселится в фюрербункере по просьбе Гитлера.

Вскоре Гитлер вновь благодаря доктору Морелю приходит в себя и приказывает генерал-фельдмаршалу Кейтелю лично прибыть в штаб 12-й армии и передать в руки её командующему Вальтеру Венку план контр-наступления на советские войска, который должен был осуществляться при поддержке 9-й армии Штайнера. Также он приказывает генерал-полковнику Йодлю перенести штаб Верховного главнокомандования на 20 километров к северо-западу от Берлина в Потсдам , ссылаясь на близость линии фронта. Кроме того он отдает тому приказ «собрать все наличные в Потсдаме силы и прорваться к Берлину».

Около 17:00 Гитлер удаляется в свои покои в сопровождении Евы Браун, своего личного повара Констанции Манциарли , Мартина Бормана , и секретарей Траудель Юнге и Герды Кристиан , которым в ходе приватной беседы предлагает немедленно (в течение часа) покинуть Берлин на оставшемся самолёте, ссылаясь на скорое окружение города советскими войсками. Однако все отказываются, а Ева Браун заявляет в присутствии всех, что останется с Гитлером до конца и, если нужно, умрёт вместе с ним, после чего, на удивление всех присутствующих, Гитлер впервые публично обнимает её, и целует в губы. После чего он открывает шуфлядку стола и достает несколько ампул с цианистым калием и c их согласия раздает яд присутствующим.

Около 18:00 Гитлер отдает последний в тот день приказ, назначив командующим обороной Берлина Эриха Беренфенгера .

23 апреля 1945

Между 1.00 и 1:30 часами ночи Гитлер получил телеграмму от Германа Геринга , находящегося в Берхтесгадене , куда ранее был направлен им же:

Затем Гитлер принимает Иоахима фон Риббентропа, которого с абсолютным равнодушием отстраняет от должности с формулировкой «в связи с утратой доверия» (данное отстранение произошло лишь на словах и фактически Риббентроп оставался в своей должности до смерти Гитлера). После этого, Риббентроп покидает Берлин, отправившись в Гамбург .

24 апреля 1945

Около 10:00 утра Гитлер отправляет телеграмму генерал-полковнику авиации Роберту фон Грейму с приказом «немедленно прибыть в здание рейхсканцелярии» .

В 12:00 на плановом совещании по военной обстановке, после доклада об успешной атаке немецких войск во фланг 1-го Белорусского фронта в районе Гёрлица , в Гитлере вновь пробуждается надежда на «чудесное спасение». Воодушевлённый, он приказывает немедленно контратаковать советские войска с севера, чтобы «уже к вечеру освободить Берлин от большевистских орд» . Любые возражения он отклоняет в резкой форме .

Расследование

Обгоревшие останки Гитлера привезли в ящиках в берлинский район Бух , где в подвале при местной клинике-госпитале их изучали авторитетные советские специалисты . Руководил судебно-медицинской экспертизой главный судебно-медицинский эксперт 1-го Белорусского фронта подполковник Фауст Шкаравский . Свидетельские воспоминания об этом оставила участвовавшая в проведении опознания лейтенант Елена Ржевская .

В 2009 году начальник Управления регистрации и архивных фондов ФСБ России Василий Христофоров рассказал, что в 1946 году специальная комиссия, созданная по инициативе ГУПВИ с целью «тщательной и жёсткой перепроверки всей группы фактов», провела дополнительные раскопки на месте обнаружения трупов Гитлера и Евы Браун. При этом была найдена «левая теменная часть черепа с выходным пулевым отверстием». В 1948 году «находки» из бункера Гитлера (несколько обгоревших предметов, а также фрагменты челюстей и зубов, по которым проводилась идентификация трупов Гитлера, Евы Браун и Геббельсов) были направлены в Москву, в следственный отдел 2-го Главного управления МГБ СССР. С 1954 года, по распоряжению председателя КГБ при СМ СССР Серова, все эти предметы и материалы хранились в особом порядке в специальном помещении ведомственного архива. На 2009 год, челюсти Гитлера хранятся в архиве ФСБ , а фрагменты черепа Гитлера - в Госархиве .

Источники дают различные сведения о причине смерти: в некоторых утверждается, что Гитлер умер от яда, в других - что смерть наступила от выстрела, произведённого Гитлером в момент раскусывания ампулы с цианидом. Ряд современных историков отвергают эти сведения как «советскую пропаганду», либо же пытаются найти компромисс для примирения различных выводов. Один из очевидцев показывал, что труп Гитлера имел признаки самоубийства посредством выстрела в рот, но впоследствии был сделан вывод, что подобное маловероятно. Существуют также противоречия относительно подлинности найденных фрагментов челюсти и черепа, якобы принадлежащих Гитлеру.

Перезахоронения

Затем, в связи с передислокацией отдела контрразведки СМЕРШ , трупы были изъяты и перевезены сначала в район гор. Финов , а затем - гор. Ратенов , где и закопаны окончательно. «Трупы находятся в деревянных ящиках в яме на глубине 1,7 метров и размещены в следующем порядке (с востока на запад) Гитлер, Ева Браун , Геббельс , Магда Геббельс , Кребс, дети Геббельса… Закопанная яма с трупами сравнена с землей, на поверхности высажено из мелких деревьев число - 111», - так сообщалось в отчёте.

Примечания

1. Fischer (2008) p. 47. «…Гюнше заявил, что он вошёл в кабинет для осмотра последствий, и отметил, что у Гитлера капала кровь из его правого виска. Он застрелился из своего пистолета, ППК 7,65.»
2. Kershaw (2008) p. 955. «…Кровь капала из пулевого отверстия в правом виске…»

Самоубийство Гитлера 30 апреля 1945 г. считается неоспоримым фактом. Однако, время от времени появляются публикации, в которых утверждается, что величайший злодей всех времен и народов благополучно избежал гибели и скрылся в одной из южноамериканских стран, где и умер в окружении любящей его жены и детей. Рассмотрим эту версию не с позиции «было-не было», а в ракурсе «а могло ли такое быть?»

Операция "Сераль"

Согласно гуляющей по просторам интернета версии, была разработана и в мае 1945 года осуществлена операция под кодовым наименованием «Сераль», целью которой было организация побега Гитлера и его жены из осажденного Берлина. Беглецов доставили в Испанию, где их уже ждала субмарина (по некоторым версиям даже три!), на которой Гитлер и Ева Браун благополучно достигли Патагонии. Прожив несколько лет в Аргентине, Гитлер перебрался в Парагвай, где и умер в 1964 году.

Версия не кажется сумасбродной. Залившие кровью пол Европы, призывавшие подростков из «Гитлерюгенд» и стариков из фольксштурма погибнуть за фюрера и рейх, сами бонзы отнюдь не торопились бросаться с гранатами под русские танки. Меняя внешность, с документами на чужое имя, «крысиными тропами» пробирались они в края, где до них не могла дотянуться рука правосудия. Если кто из них и принимал решение уйти в мир иной досрочно, то только если призрак веревочной петли приобретал вполне реальные очертания (Геринг, Гиммлер, Лей). Так было или не было?

Технические аспекты

Согласно условиям Версальского договора, Германии было запрещено иметь подводный флот. Не нарушая в открытую условий капитуляции, Германия, тем не менее, сумела сохранить производственную базу для строительства субмарин, подготовить кадры. На верфях Веймарской республики строились подводные лодки для второстепенных морских держав, офицеры Рейхсмарине постоянно ездили к коллегам в соседние страны, где копили опыт для будущих походов. Поэтому когда в марте 1935 года Гитлер открыто отказался от выполнения условий Версальского договора и дал отмашку на строительство подводного флота, ни промышленников, ни ВМС Германии это не застало врасплох.

Карл Дениц был фанатиком подводного флота и прилагал максимум усилий для его развития и усиления, даже в ущерб надводным силам. Вступив во II Мировую войну с 57 субмаринами, через 2 года Германия спускала на воду до 2 десятков подлодок ежемесячно. В 1938 Германия приступила к строительству субмарин океанского типа. В 1938-1939 г. на вооружение Кригсмарине стали поступать подводные суда IX серии водоизмещением 750 т. с запасом хода 8100 морских миль. «Волки Деница» освоились в Северной и Южной Атлантике, приобрели навыки длительных походов (U196 – 225 суток, U181 – 206 суток, U198 – 200 суток), топили суда (и сами гибли) в прибрежных водах Северной и Южной Америки. Так что переход Германия – Аргентина был для подводников Деница сложным, но уже освоенным маршрутом.

Организационные аспекты

А готов ли был сам Дениц принять участие в операции «Сераль»? Без его ведома и прямого участия подготовить к длительному походу лодку, подобрать опытный экипаж было невозможно. Будучи командующим Военно-морским флотом Германии (с 1943 г.) он вполне мог, нажимая на рычаги в подвластном ему ведомстве, свести на нет все усилия по подготовке такой значительной операции.

На этот вопрос можно ответить вполне однозначно. Не будучи членом НСДАП (да, это так!) Дениц был убежденным нацистом, верным Гитлеру до конца. Получив от фюрера золотой партийный значок, он всегда носил его на кителе. Став 30 апреля 1945 г. рейхспрезидентом, в своем обращении к народу от 01.05.1945 он назвал Гитлера «героической личностью», а жизненный путь усопшего фюрера – «образцом служения немецкому народу». В Нюрнберге на вопрос адвоката, является ли он членом партии, вместо ожидаемого защитником «нет» (для чего и был задан вопрос) ответил, что приняв от фюрера золотой партийный значок, стал почетным членом НСДАП. В содеянных преступлениях не каялся, виновным себя не признал. Так что кто-кто, а вот Дениц приложил бы максимум усилий для спасения Гитлера и не стал бы выкупать у союзников снисхождение головой вождя.

А сами подводники? Обладал ли Дениц реальной властью над своими подчиненными? Готовы ли были они, рискуя жизнью, спасать фюрера? До конца войны подводники оставались образцом верности присяге и дисциплинированности. Авторитет Деница среди них был непререкаем. (И это при том, что каждая 3-я субмарина гибла, потери моряков-подводников составляли 75-80%.) Уже пал Берлин, капитулировал вермахт, а «волки Деница» все еще рыскали по морским коммуникациям, отказываясь верить в гибель тысячелетнего рейха. U-530 сдалась 10 июля 1945 года, U-977 – 17 августа.

А что Аргентина?

К началу I Мировой войны немецкая колония в Аргентине насчитывала более 100 тыс. человек. На такой базе создать широко разветвленную агентурную сеть было парой пустяков. После поражения Германии связи аргентинских немцев со своей прародиной ослабли, но не оборвались. Нацисты, придя к власти, стали активно укреплять свои позиции в далеком экзотическом регионе. Аргентина весьма органично вписывалась в их планы о мировом господстве. В ведомстве Шелленберга функционировал отдельный южноамериканский сектор, а в абвере их было даже два. Аргентинская элита открыто симпатизировала нацистам. В Буэнос-Айресе немецкие агенты чувствовали себя как дома.

В течение II Мировой войны Аргентина, официально объявив себя нейтральной, постоянно оказывала Германии явную и скрытую поддержку. Под давлением объективной реальности 27.05.1945 Аргентина объявила III рейху войну, но это был всего лишь политический жест. Симпатии аргентинской элиты к нацистам никуда не пропали, местная агентура сохранилась, поэтому после 45 года очень многие беглецы из поверженного рейха нашли на аргентинской земле и пищу, и кров.
Так что, вроде бы, все предпосылки для осуществления операции «Сераль» на лицо. Но!

Поход подводника – не для слабаков

Переход на подводной лодке от немецких берегов к аргентинским немного отличается от морского вояжа по тому же маршруту на океанском лайнере. Субмарина – это страшная скученность, теснота, отсутствие свежего воздуха, нормального питания (сплошные консервы), элементарных бытовых удобств и даже простая вода - в дефиците. Посмотрите немецкую хронику – мода на небритость появилась среди подводников не от хорошей жизни. Коек на всех не хватало, спали на них по очереди, и даже поход в гальюн не стоит откладывать до последней минуты – не факт, что в нужный момент он будет свободен.

Поход подводника – это постоянные психические нагрузки, готовность атаковать или быть атакованным в любую секунду. «Папа Карл» (так между себя подводники именовали Деница) прекрасно знал все эти нюансы, поэтому издал приказ, согласно которому подводника, отслужившего 12 лет, в обязательном порядке списывали на берег. Длительный переход на подводной лодке требовал от человека огромного запаса психических и физических сил.

А вот этих-то сил у Гитлера как раз и не было!

Физическое состояние Гитлера к 1945 году

В 1940 году Гитлер прошел всесторонне медицинское обследование. Врачи признали здоровье фюрера удовлетворительным (со скидкой на незначительные недомогания, присущие возрасту). Гитлер не пил, не курил, был вегетарианцем, не употреблял кофе и чай, предпочитая им отвары из трав. Но военные неудачи серьезно подкосили его здоровье.

Первый удар был нанесен контрнаступлением под Москвой в декабре 1941 года. Гитлер стал жаловаться на потливость, тошноту и озноб. Сталинград нарушил координацию движений и принес первые нервные расстройства. После Курска Гитлер ссутулился и стал все чаще ходить, опираясь на палку. 20 июля 1944 он остался жив, но получил контузию. После наступления Красной Армии в Белоруссии Гитлер слег с сердечным приступом. Неудача в Арденнах и прорыв Восточного фронта на Висле отняли у него последние остатки жизненных сил.

Гитлер постоянно терял равновесие и уже не мог пройти больше 25-30 метров. Пробираясь из бункера в зал заседаний, он постоянно присаживался на одну из скамеек, которые были расставлены вдоль коридора. Офицер, увидевший Гитлера после 5-летнего перерыва, писал, что 56-летний фюрер выглядел как 70-летний старик. Одряхлевшему Гитлеру был просто не по силам трансатлантический переход в тяжелых условиях подводного плавания. К берегам Аргентины верные фюреру подводники могли доставить только его труп!

Умереть в Берлине!

А как сам Гитлер относился к идее побега из Берлина? Вопрос более чем уместный, ведь операция «Сераль» могла состояться только при его личном согласии на ее проведение. А сам-то Гитлер как раз никуда бежать не собирался! В редких откровенных беседах он часто повторял, что боится не столько смерти, сколько плена. Страх стать экспонатом московского зоопарка – было его фобией. Бежать из Берлина – это значит вручить свою судьбу в руки малознакомых и даже вовсе незнакомых людей.

Но кому Гитлер мог доверять? В июле 1944 года его предали генералы (заговор Штауффенберга), а по мере приближения к Берлину Советских войск один за другим стали откалываться верные партайгеноссе. Поздравив 20 апреля обожаемого фюрера с днем рождения, вечером того же дня верные соратники покинули его. Геринг, Гиммлер, Риббентроп спешили через оставшийся коридор уйти из обреченного города. 23 апреля Гитлер узнал об измене Геринга. Предатель был смещен со всех должностей, лишен всех званий и наград, исключен из партии. 28 апреля Рейтер сообщило, что Гиммлер пытается установить контакты с англо-американцами. «Верный Генрих» тоже предал обожаемого фюрера!

29 апреля Гитлер узнал о судьбе Муссолини: при попытке бежать дуче и его подруга Клара Петаччи были схвачены итальянскими партизанами и расстреляны. Их тела были повешены вниз головой на площади в Милане, итальянцы плевали на них и колотили палками. Затем трупы несколько дней лежали в сточной канаве, прежде чем их захоронили.

30 апреля отважная Ханна Рейч, прорвавшись на своем «Шторьхе» сквозь огонь советских зениток приземлилась напротив Бранденбургских ворот. Она умоляла фюрера довериться ей и лететь из Берлина, но Гитлер был непреклонен. Самолет могут сбить, раненный или без сознания он попадет в плен, Сталин посадит его в железную клетку и будет возить по городам на показ русским варварам – нет!!! Гитлер не хотел бежать. Не доверяя никому, в плену своих фобий, он до последнего дня предпочитал оставаться в Берлине, надеясь то на армию Венка, то на армию Буссе, то просто на чудо.

Берлин – западня без выхода

Существовала ли реальная возможность покинуть в конце апреля - начале мая пылающий Берлин? Практически нет. Не существовало ни системы подземных тоннелей, ни эскадрилий малых самолетов, приземлявшихся по ночам у дверей рейхсканцелярии, ни секретных медицинских клиник, перекраивающих лица беглецам из бункера. Оставим в стороне экзотическую версию о субмарине, водными артериями проникающей в самое сердце сражающегося Берлина.

«Серый кардинал» Борман в своем спасении уповал не на «крысиные тропы», а на поддельные документы и на счастливый случай. Но документы были слабыми, а фортуна оказалась дамой со строптивым характером. В итоге всесильный рейхсляйтер предпочел разгрызть ампулу с цианистым калием – последний подарок любимого вождя. (Любители секретов III рейха, не обольщайтесь: принадлежность найденных останков Борману было подтверждено ДНК-экспертизой!) Надежного канала покинуть Берлин не существовало.

Редкие исключения – это не столько результат глубоко продуманных и подготовленных действий, сколько редкая улыбка удачи, одна на миллион. Дважды играла в «русскую рулетку» Ханна Рейч, слетав в Берлин и обратно, дважды фортуна была к ней благосклонна, но она была единственной, кому так неслыханно повезло. Остальные летчики, вылетавшие в Берлин, обратно не возвращались, а чаще всего не долетали и до столицы рейха. Да и сама Ханна была подбита и долетела к фюреру на честном слове и на одном крыле.
Артур Аксман покинул бункер в ночь с 1 на 2 мая и сумел выйти из города. Но это редчайшее исключение, которое лишь подтверждает правило. Горловина берлинского мешка была затянута очень сильно.

Молчаливые свидетели

Интересно прикинуть, сколько человек должно было быть задействовано в операции «Сераль»?
1. Группа эвакуации Гитлера из Берлина
2. Группа, принимавшая его в Испании
3. Экипаж подводной лодки
4. Личный состав баз, офицеры Адмирал-штаба (лодку надо было подготовить к походу: заправить, снабдить продовольствием, картами, провести техобслуживание пр.)
5. Группа, принимавшая Гитлера в Аргентине и занимавшаяся обустройством в стране его самого и экипажа субмарины
6. Радисты и шифровальщики в Берлине, Испании и Южной Америке
7. Представители политической элиты Аргентины, с ведома которых высокопоставленный беглец осел в стране
Счет переваливает далеко за сотню, а ведь это еще не все!

Побег, который не состоялся

Наверное, самый полный ответ на вопрос «Была ли операция «Сераль?» уже давно дала сама . Почти никто из руководителей III рейха не смог бесследно исчезнуть. Судьбы большинства из них известны: кто покончил с собой, кого вздернули на виселице, кого ждала тюремная камера. Неизвестна судьба «папы-гестапо» Мюллера. Но почему бы не предположить самого вероятного: что начальник IV отделения РСХА разделил судьбу тысяч немцев, погибших тогда в Берлине? Да, мертвым его никто не видел, останки не найдены, так ведь и кости Бормана обнаружили по чистой случайности, а до 1972 года его неоднократно «видели» и в Италии, и в Испании, и в Египте, и в Аргентине.

С Гитлером же все гораздо проще, есть свидетели, есть кости. Почему бы не признать очевидного: глава рейха покончил жизнь самоубийством (отравился или застрелился – какая разница?) 30 апреля 1945 года в подземном бункере рейхсканцелярии.

И поставить на этом точку.